1712 год – новая столица России

9 июля 1704 г. к Кроншлоту у Котлина, а затем на следующий день в Петербург прибыло английское торговое судно. На его борту находился экипаж в составе 9 человек, две небольшие пушки и груз с недорогим сукном, табаком, пивом, сыром и оливками. В обратный путь судно загрузилось смолой, присланной в Петербург с Олонецкой верфи. При возвращении на родину судно подверглось нападению и было захвачено.

Этот факт заставил задуматься европейских купцов над вопросом: стоит ли так рисковать, посещая новый порт на Неве? И, несмотря на то что русский государь и по дипломатическим каналам, и в личных беседах с послами и другими компетентными лицами предлагал торговым людям из Европы везти товары в Петербург, обещая даже отмену пошлины и другие торговые льготы, европейские купцы активизировать торговлю с Россией через Петербургский порт не спешили. Следующее торговое судно из Европы пришло в Петербург только 2 сентября 1710 г. Как отметил один из иностранцев, некий Геркенс, находившийся в то время в Петербурге: «Осенью 1710 года, туда (в Петербург. – Б. А.) отважился зайти один-единственный корабль – английский из Лондона; он тотчас же разгрузился и отправился в Англию». Этот корабль, принадлежавший английскому купцу А. Стейлсу и построенный «по имянному царского величества указу» в 1709 г. в селении Вавчуга, что на берегу реки Северной Двины, в 13 верстах от Холмогор, «ходил куды указанно». Из Петербурга он взял курс на Туманный Альбион, но туда так и не прибыл. На сей раз шведы были ни при чем – корабль попал в шторм, его «волею Божию разбило и кинуло на берег датской земли».

К 1711 г. шведская морская блокада Петербурга ослабла, и 21 апреля 1711 г. в Петербургский порт прибыл голландский галиот. Его привел уже хорошо известный в Петербурге шкипер Ян Хиллебрантс, побывавший здесь в 1703 г. Он сумел установить непосредственные контакты с русским государем и А. Д. Меншиковым. В 1721 г. Хиллебрантс скончался в Петербурге, так и не успев получить обещанный ему государем корабль.

Основных причин, по которым государь усиленно приглашал европейцев со своими товарами в Петербургский порт, было две. Первая заключалась в том, что государь хотел сделать этот порт главным портом России. Торговля через Архангельск хоть и была отлажена за многолетний период своего существования, но имела ряд недостатков, прежде всего удаленность и длительность замерзания акватории порта. Такие же порты на Балтике, как Рига или Нарва, не были прочно закреплены за Россией и не имели достаточных мощностей, а также требовали серьезного финансового обеспечения.

Вторая причина – желание государя быстрее получать из Европы «столовые припасы», заказанные для него, поскольку русский царь предпочитал привозные продукты и вина, а также «другие дворовые надобности». Это желание государя было столь настоятельным, что осенью 1712 г. он пытался договориться со шведским правительством о разрешении пропуска в Петербург хотя бы одного в год торгового корабля из Голландии с товарами, необходимыми лично государю и его двору. Для переговоров государь решил привлечь первого шведского министра и тайного советника короля Карла XII графа Карла Пиппера и шведского генерал-фельдмаршала и тайного советника графа Карла-Густава Реншильда. Этих шведских графов русские войска взяли в плен под Полтавой, и они находились в России.

Переговоры поручили Сенату, который получил по этому поводу указ государя от 28 октября 1712 г., написанный в Карлсбаде (Карловых Варах), где он в то время проходил курс лечения.

Впрочем, вскоре все изменилось. Летом 1713 г. русская армия и флот заняли южную часть Финляндии с городами Гельсингфорс (Хельсинки) и Або (Турку). Русский флот подошел к Ревелю (Таллину). Уже к концу мая в Петербург пришел голландский торговый корабль «с питьем и со всякими овощами». 25 июля бросили якоря в котлине три английских и три голландских торговых судна, а 27 июля два голландских торговых корабля встали напротив Летнего дворца государя. В тот же день обрадованный царь написал А. Д. Меншикову: «Третьего дня пришли сюда шесть кораблей торговых голландских и аглинских, из которых галиот и гукор ко мне причалились, то есть к самым моим палатам… чего я отроду не видал, чтоб у двора моего такия суда были. Боже, дай милость свою».

На следующий день, как повествует «Походный журнал Петра I» за июль 1713 г., «Господин контр-адмирал (государь. – Б. А.) пошел из Питербурха на большом буере и дошел до торгового галанского корабля, который за вехами стоял… тут изволил кушать, а при приезде господина контр-адмирала на том корабле и как за обедом, пили про здоровье и стреляли из пушек».