175 дней на счастье

– Это очень заковыристый вопрос! – поспешила объяснить я. – Любой нормальный человек и не обязан знать ответ, это я чуть-чуть сумасшедшая фанатка искусства Брюллова. Все картины у него пересмотрела и истории создания прочитала. Знаешь «Всадницу»? – И, чтобы не ставить его снова в неловкое положение, быстро продолжила описывать картину: – На ней девушка в красивой светлой амазонке на черном коне. А с балкона на нее смотрит девочка. Это Брюллов писал с сестер Пачини. Мне нравится картина, поэтому я выбрала имя для собаки такое.

Опасаясь увидеть все то же раздражение, я снова посмотрела на Алекса, но он уже совладал с собой и стал совершенно спокоен.

– Отлично, – сказал он, – всегда приятно узнать что-то новое. Теперь буду знать, с кого писалась «Всадница». По поводу клички я не просто так спросил. У меня для тебя несколько… личный подарок. Надеюсь, что смогу удивить тебя. Только подожди немного, осталось утрясти некоторые нюансы.

Сверкнула молния. Мы уже почти подошли к дому. Дождь усилился.

«Родители тоже сейчас вернутся», – подумала я.

Наши с Алексом комнаты были по соседству, и поднимались по лестнице мы вместе под глухое мягкое тиканье старых напольных часов. Из-за грозы не включили свет, шли по коридору второго этажа на ощупь, иногда путь нам озаряла вспышка молнии. Я чуть не оступилась, но успела схватиться за Алекса.

– Осторожнее, – послышалось сдержанное замечание.

– Спасибо.

Мою ладонь он почему-то не отпускал. Я застыла.

– Маша, я хочу, чтобы у нас с тобой были хорошие отношения.

– Да у нас они и так неплохие…

Он водил большим пальцем по моему запястью. У меня горело лицо, не хватало воздуха.

– Да, Маша, неплохие, но… но…

Ба-бах! Это молния и гром соединились. А Алекс наклонился и едва заметно прикоснулся своими губами к моим. Почти ничего не помню! Я отступила на шаг и влетела в свою комнату ни жива ни мертва. Прислонилась спиной к двери и сползла по ней. Сердце билось очень сильно, руки вспотели и тряслись. Вот он – первый поцелуй… Я улыбалась и прижимала ладони к груди, как будто так могла успокоить сердце.

Сегодня мы с ним еще не виделись. Утром я подскочила раньше всех, потому что из-за волнения так и не уснула, только проваливалась в дремоту на полчаса, и убежала плавать в море. Оно оказалось каким-то неприветливо холодным. Таня принесла мне на пляж сэндвичи, мы перекусили и сразу оттуда пошли бродить по набережной, а сейчас заглядываем во все антикварные магазины города в поисках какой-то интересной вазы, которую вдруг захотелось Тане. Жду вечера и боюсь одновременно.

18:00. Вернулись к ужину, но в доме пусто: дедушка спит, а родители оставили записку, что вместе с гостями и бабушкой укатили в ресторан (ничего необычного). Похоже, сегодня мы с ним не увидимся.

Июль, 8

07:00. Проснулась рано. Сил почти нет, словно и не спала. В горле першит, кости ломит. Похоже, все-таки захворала из-за неприветливого вчерашнего моря. Позвала папу. Он умеет ободрять и легко переносит мои капризы, когда я болею.

15:00. Температура – 38,5. Папа сидит на краю кровати с градусником, смотрит на меня, улыбается и говорит:

– Ну все, отдохнула… – А потом на весь дом: – Надо же как-то лечить ребенка! Таблетки срочно!

– Дай ты ее организму самому справиться, – мама стоит в дверях, держит в руках кружку с молоком и медом, – зачем ты сразу за лекарствами бежишь? Пусть отлежится немного.

– Да мы твоим естественным самолечением угробим Машу.

– Мы ее желудок угробим, если дадим все те таблетки, которые ты сюда притащил. Что она, в первый раз болеет, что ли? Она в свой день рождения еще и перекупалась, а потом под ливень попала. Полный набор.

Пока родители спорили о методах лечения, я смотрела на папу и думала, знает ли он о том, что моих губ совсем недавно касались губы мужчины. А если узнает, что скажет?

Мне кажется, я брежу.

Хочется увидеть Алекса, но я боюсь.

Июль, 11

Два дня была в бреду. Сейчас ручку держать сложно. Температура подскочила так высоко, что даже обычно непробиваемая мамина броня спокойствия треснула. Позвонили доктору. После осмотра он объявил, что у меня банальная простуда, просто в усиленной форме, и опасаться нечего.

Я только и делала, что хныкала и капризничала. Ничего не могла с собой поделать, хоть и мысль, что пора уже взрослеть, мелькала где-то на задворках сознания.

17:00. Если я умираю, хочу, чтобы мне сообщили прямо… Температура снова подскочила до 38. Так я никогда не болела! Горло – как раскаленная сковородка, голова чугунная, нос не дышит, даже на другой бок перевернуться сил нет.

20:00. Кажется, полегчало. Мама и бабушка все это время приносили мне еду в комнату, папа целый мешок сладостей купил. Таня вслух читала (толку, правда, никакого, я не вслушивалась). Даже дедушка нашел в себе силы посидеть со мной пару часиков.

Хоть я и была почти в бреду, все же ужаснулась, как изменился дедушка. Мощный, сильный, здоровый мужчина иссох. Кажется, подуй на него – он разлетится, как сухой песок. Лихорадка усилила все мои переживания, и, когда дедушка ушел, я заплакала, уткнувшись в подушку.