175 дней на счастье

– Но ты не прав, он не подлый. Он пожалел меня. Понял, что влюбилась в него такая уродина тощая с ребрами торчащими, носом недостаточно тонким, без талии и еще дура к тому же. Вот и пожалел…

– Да что же это т-такое! Не в т-тебе дело, п-понимаешь? Не в т-тебе! Он очень даже н-наслаждался игрой. Я ведь видел, Машка. Т-томные фразочки говорил, вздыхал п-постоянно. Как выдаст что-то типа: «Иногда мне к-кажется, что я единственный, кто все п-понимает о жизни, а все остальные слепы», так со смеху п-покатиться хочется. А на тебя действовало, да? Ты п-прониклась?

Я не захотела дальше говорить с ним. Встала и пошла домой. Он не догнал, хотя я не оборачивалась, может, сзади плелся.

Глаза на мокром месте. И, как назло, родители будто посвободнее стали, дома ужинают постоянно. Пришлось соврать, что ездила в художку и хочу спать.

27 ноября

Обрезала волосы до середины шеи.

Мама ахнула. Все остальные сказали, что мне идет. Как будто это имеет значение…

28 ноября

Сегодня все выяснилось. Мама позвонила в школу, чтобы восстановить пароль к электронному дневнику, и ей все рассказали про мои прогулы. Потом она бросилась звонить учительнице в художку и узнала, что я там почти два месяца не появлялась.

Мама позвала меня в столовую. Папа сидел, развалившись в кресле, пил чай и читал книгу. Я поймала себя на мысли, что к нему, похоже, возвращается его бодрость. Значит, проблем стало меньше.

Когда мама стала ругать меня за безответственность и безалаберность, папа удивленно оторвался от книги.

– Она уже вторую неделю в школу не ходит! Художку тоже игнорирует. Обе ее учительницы сказали, что долги она уже вряд ли успеет закрыть. Ты полюбуйся на нее! И сказать ведь нечего в свое оправдание! Где была? Я тебя спрашиваю!

Папа внимательно посмотрел на меня и будто впервые увидел за последние три месяца. Испуг мелькнул на его лице:

– Что происходит с тобой, Маша? – спросил он.

Мама, удивившись страху в папином голосе, тоже внимательно меня оглядела, нахмурилась, подошла ко мне, обняла за плечи и усадила на стул. Потом заварила мне чай.

Я просидела на том стуле час, опустив глаза в пол. Родители спрашивали, предполагали, молили рассказать о том, что происходит.

Я никогда не расскажу им.

Я устала…

22:00. Родители пришли в мою комнату. Мама присела на край кровати и положила руку поверх одеяла.

– Все-таки вот так учиться – это не дело, Маша, – сказала она.

Я зарылась поглубже в одеяло. Нельзя оставить меня одну? Вот взять и отстать!

– Если что-то случилось, то почему бы тебе не рассказать, – откашлявшись, добавил папа.

Я молчала. И тогда они решили, что все понимают, поэтому мама добавила:

– Да, первая любовь – это сильно. Особенно если безответная. Но надо же как-то держать себя в руках, не падать духом и не падать на дно жизни.

– Гробить из-за детских чувств аттестат и шанс получить достойное образование – это по меньшей мере непрактично, Маша, – поддержал папа. – Страдай, но не забывай о будущем.

Я громко захрапела, будто сплю.

Родители разозлились, сказали, что я могу как угодно портить свою жизнь, если меня это устраивает, и закрыли дверь.

29 ноября

Я пила чай, уставившись в одну точку, когда мне позвонила Таня.

– Маша, ты в порядке?

Я сразу поняла, что родители уже доложили и попросили повлиять.

– Да, со мной все хорошо.

Таня мне не поверила. Повисло молчание.

– Маша, у меня в институте была психология. Один семестр, – по голосу я поняла, что она улыбнулась, – но была! Я что-то понимаю в душе и хочу узнать, что чувствует твоя душа. Когда я приезжала, ты почти не улыбалась. Ты выглядишь так, будто само существование причиняет тебе боль. Родители тоже заметили. Скажи мне, Маша! Скажи! Что тебя беспокоит? Ты все еще из-за Саши переживаешь?

Алекс! Его зовут Алекс! А может… и Саша…

– Все со мной хорошо, – сказала я еще раз и даже добавила в голос улыбку. – Серьезно! Просто загруженные дни в школе. Я подустала, поэтому прогуливала. Собираюсь все нагнать.

Таня продолжала молчать. Наверное, понимала, что я вру.

30 ноября

08:00. Плохо спала. Всю ночь мне снилось что-то холодное в руке. Я не могла разжать кулак, только сильнее напрягала руку и чувствовала, как ладонь пытается отдалиться от этого чего-то острого и металлического, а оно, как на веревке, тянет ее к себе, тянет… Проснулась разбитая.

10:00. Услышала голоса на кухне. Подкралась. В открытых дверях вижу большой стол, родителей и Юру.

У него, как и всегда, какой-то трогательно-нелепый вид. Его стул находится прямо напротив дверного проема. Если бы он чуть повернул голову, то встретился бы со мной взглядом.