1812. Фатальный марш на Москву

После падения Москвы Кутузов санкционировал формирование большего количества таких «летучих отрядов», задача каковых заключалась в нанесении ударов по французским линиям коммуникаций и по подразделениям снабжения. Главнокомандующий отправил генерала Винцингероде с 3200 чел. действовать вдоль Тверской дороги, а генерала Дорохова с двумя тысячами – совершать с баз вокруг Вереи нападения на французов, передвигавшихся по Смоленской дороге. Он также создал меньшие по численности отряды и партии под началом Сеславина, Фигнера, Ланского и других. Некоторые из этих отрядов действительно набирали в свои ряды местных крестьян, но по большей части их командиры довольствовались сведениями о противнике, предоставляемыми населением, иногда вооружали его и использовали для сопровождения пленных или доставки снабжения.

Денисом Давыдовым как героем восхищались Пушкин и Вальтер Скотт, у которого в кабинете висел портрет этого русского гусара. Позднее Толстой обессмертил его под именем Денисова в «Войне и мире». Достижения Давыдова и прочих командиров «партизанских» отрядов чрезвычайно преувеличены легендой, а некоторые заявления с их стороны, или от их имени просто абсурдны. Один советский историк уверяет, будто отряд из ста русских напал на деревню, обороняемую двумя эскадронами кавалерии и двумя ротами пехоты. Атакующие, на чем настаивает он, убили 124 французов и взяли в плен 101, потеряв всего двух бойцов ранеными, плюс шесть раненых или убитых лошадей. Даже ребенок легко сообразит, что за время, необходимое для уничтожения 124 чел., русские должны были понести более серьезный урон, если, конечно, французы не сдались после нескольких выстрелов, после чего подверглись резне. Как признавал Сергей Волконский, командовавший одним из партизанских отрядов, большинство героических историй – чепуха. Весь смысл в ведении такого рода войны заключается в осторожности и минимуме риска. Нормальный партизанский командир вместо боя с французским подразделением постарался бы застать его врасплох, когда все в нем спали. Реальность вовсе не выглядела такой же сияющей, как легенда. Фигнер являлся хладнокровным убийцей, а Сергей Ланской, согласно генералу Ланжерону, – насильником и бандитом.

Существовал к тому же и ряд так называемых стихийных партизанских отрядов, действовавших по окраинам занимаемой французами территории. Однако теперь довольно трудно выкристаллизовать правду из фантастических историй, поскольку идея крестьян-патриотов изрядно привлекала как русских славянофилов, так и советских коммунистов. Нельзя ни поддержать, ни опровергнуть роль подобных отрядов в войне с помощью документальных свидетельств, которых попросту слишком мало. Остается лишь повторять написанное российскими историками, относясь к их рассказам с известным скептицизмом.

Русский драгун Ермолай Четвертаков, взятый в плен под Гжатском, но сумевший сбежать, собрал вокруг себя местных крестьян и с ними начал устраивать засады и убивать отдельных французских солдат. К отряду присоединялись и другие, численность его росла, как снежный ком. Количество никогда не оставалось постоянным, поскольку могло пополняться несколькими тысячами добровольцев из округи, когда, к примеру, проходил слух о появлении на горизонте соблазнительной добычи вроде обоза, но потом большинство расходились по домам. Гусар Федор Потапов по кличке «Самус» был ранен в стычке с французами и спрятался в лесу, где крестьяне помогли ему скрыться. Он поправился и с их помощью сходным образом сколотил отряд партизан. Тем же путем пошел и пехотинец, нижний чин Степан Еременко, оставленный раненым в Смоленске.

Существуют рассказы о ряде крестьян, организовавших партизанские отряды. В истории славных деяний защитников Святой Руси остались даже имена женщин из народа. В селе Соколово в Смоленской губернии крестьянка по имени Прасковья осмелилась защищать собственную честь или, возможно, скот, причем настолько успешно, что будто бы отправила на тот свет вилами шестерых французов. Но деяния ее затмевает Василиса Кожина, которая, как уверяют, косила врагов дюжинами косой[139].

Должны быть бесчисленные примеры того, как крестьяне нападали и убивали вражеских солдат или гражданских из числа лагерных попутчиков, следовавших за войском, в особенности на более поздней стадии похода. Но современные русские историки, в общем и целом, сходятся в выводах: не было в России в 1812 г. народной партизанской войны, способной хоть как-то равняться с испанской guerrilla, а вклад крестьян в борьбу с захватчиками состоял по большей части в грабежах при удобной возможности и в сопровождавших их убийствах{571}.