1812. Фатальный марш на Москву

Однако какими бы ни были мотивы, действиями крестьян, да и русского общества в целом руководили определенные инстинкты, заставлявшие народ собираться под лозунгом защиты империи, и эта тенденция стала лишь более очевидной, когда военная фортуна изменила французам. Несмотря ни на какие проволочки со стороны хозяев, в ополчение удалось набрать 420 000 чел., из которых 280 000 смогли принять участие в боевых действиях. Всего сто миллионов рублей поступили в виде пожертвований со стороны представителей всех сословий – сумма, равная всему военному бюджету в том году{572}. И ни на минуту, ни в каком из регионов за пределами контролируемого неприятелем ареала не переставала действовать имперская администрация. В городах вроде Калуги, находившихся слишком близко к районам ведения войны, планомерно вывозили различные государственные институты, школы, госпитали, архивы и так далее. Причем скоро они вновь начинали работать в более безопасных местах.

Александр даже и не знал ни о чем таком. Он был нездоров, страдал от болезненной сыпи на ноге и сверх меры сыт клеветавшими друг на друга и лебезившими перед ним придворными, а потому удалился от всех на Каменный остров. Единственным утешением ему служила убежденность в том, что он не более чем инструмент в руках Божьих и действует по высшей воле. Данная миссия перерастала рамки просто обороны и освобождения России, и среди тех немногих, кого он встречал радостно, присутствовала небольшая группа людей, действовавших под его крылом на благо освобождения Германии и даже более того – всего континента. Царь основал «Комитет по делам Германии» под председательством герцога Петера Фридриха Людвига Ольденбургского. Члены этого комитета занимались организацией Российско-германского легиона под командой полковника Арендшильдта и вели пропагандистскую кампанию повсюду в Германии, где главную скрипку в оркестре играли Штейн и его секретарь, поэт Эрнст Мориц Арндт. Переведенные на немецкий манифесты Александра циркулировали всюду по Германии, укрепляя его положение как защитника всех притесняемых наполеоновским владычеством. Затея состояла в подготовке некой пятой колонны, которая поднимется в подходящий момент. Наступление же этого звездного часа зависело от успехов русских солдат. «Судьба армии решит судьбу Германии», – заявлял Штейн перед Бородинским сражением{573}.

Существует одна такая избитая история о том, как, увидев однажды друга, Александра Николаевича Голицына, необычно просветленным, Александр поинтересовался причинами такого внутреннего умиротворения, а князь ответил, будто все дело в чтении Библии. Спустя несколько дней, жена князя передала царю свой экземпляр с пометками в разных местах. На деле же Александр и сам почитывал Библию, стараясь найти духовную основу для укрепления созревшего чувства собственного высокого предназначения. Погружался царь и в мистику, а подробная памятная записка на тему происхождения оккультной литературы, посланная им сестре Екатерине в то время, однозначно свидетельствует о его близком знакомстве с подобными вещами{574}.

России крайне повезло, что Александр нашел в себе внутренние силы побороть искушение действовать в тот критический момент. «Если судьбой уготовано крушение империи, вам должно погибнуть с нею и сражаться среди ваших вернейших подданных, каковые решили умереть на ваших глазах на поле чести, на коем сами вы должны победить или умереть с ними», – призывал Ростопчин{575}. Идея вновь принять командование армией и устремится с ней вперед, чтобы насмерть сразиться с Наполеоном, всегда отличалась сильной притягательностью для Александра. Поступи царь таким образом, он потерпел бы поражение, а Наполеон вернул бы себе инициативу. В сложившихся же условиях, когда время работало на русских и против французов, сомнамбула Кутузов как раз наилучшим образом подходил на должность главнокомандующего.

Выйдя из Москвы, оставленной им на милость французам, Кутузов направился с армией в юго-восточном направлении. Затем развернулся вправо и двинулся обходным маршем вокруг города, вследствие чего, в итоге, занял позицию к югу от него, у Красной Пахры. Маневр этот нужно расценить как рискованный, в особенности с учетом состояния войск.

Моральный дух достиг самой низшей точки. «За что ни возьмись в армии, все в страшном беспорядке, – отмечал Дмитрий Волконский, – после потери Москвы ослабло не только всеобщее послушание, но и мужество». Десятки тысяч отстали или дезертировали в ходе отступления от Бородино и марша через Москву. Иные сколачивали банды мародеров. «Досаднее всего то, что наши солдаты не жалеют никого и ничего, – писал поручик Кавалергардского полка Икскюль. – Они жгут, грабят, тащат все подряд, опустошают все, что им попадается». Отмечались случаи ограбления церквей{576}.