1812 год в жизни А. С. Пушкина

Чтобы не смять уса лихого,
Ты к ночи одою Хвостова
Его тихонько обвернёшь,
В подушку носом лечь не смеешь
И в крепком сне его лелеешь,
И утром вновь его завьёшь.

На долгих ужинах весёлых,

В кругу гусаров поседелых
И черноусых удальцов,
Весёлый гость, любовник пылкий,
За чьё здоровье бьёшь бутылки?
Коня, красавиц и усов.

Сраженья страшный час настанет,

В ряды ядро со треском грянет;
А ты, над ухарским седлом,
Рассудка, памяти не тратишь:
Сперва кудрявый ус ухватишь,
А саблю верную потом.

В последнем классе лицея преподавались фортификация, основы артиллерии и тактики, проводилось обучение верховой езде. Один из сокурсников Пушкина вспоминал: «Мы ходили два раза в неделю в гусарский манеж, где на лошадях запасного эскадрона учились у полковника Кнабенау под главным руководством генерала Левашова, который и прежде того, видя нас часто в галерее манежа, во время верховой езды своих гусар, обращался к нам с приветом и вопросом, когда мы начнём учиться ездить. Он даже попал по этому случаю в куплеты нашей лицейской песни:

Bonjour, monsieur! Потише,
Поводьем не играй —
Вот я тебя потешу!..
A guand l'eguitation?6

В этой не очень складной строфе верно запечатлён образ внешне лощёного, но по существу грубого человека: французское приветствие, обращённое к лицеистам, прерывается грубым окриком («Вот я тебя потешу!») по адресу обучаемых гусар.

Военную службу Левашов начал в восемнадцать лет в Лейб-кирасирском полку; участвовал во всех войнах с Наполеоном, но особых лавров не снискал (только за Бородино награждён орденом Св. Георгия 4-го класса). С 25 апреля 1815 года по май 1822-го исполнял должность командира лейб-гвардии Гусарского полка. В обращении с подчинёнными офицерами был груб и нетерпим к малейшему проявлению самостоятельности; рядовых щедро потчевал телесными наказаниями. Один из офицеров, служивший под его командованием, писал: «Он был своекорыстен и вытягивал из полка всевозможные доходы, в особенности от обмундирования и фуража; очень жесток с нижними чинами, многих гусар и унтер-офицеров вогнал в чахотку, беспощадно наказывая фухтелями».

Доходило до того, что экзекуции проводились прямо в квартире полкового командира. Завтракая в соседней комнате, Левашов время от времени покрикивал: «Громче! Удары не слышу! Крепче бей!»

Среди офицеров Гусарского полка, квартировавшего в Царском Селе, у Пушкина было немало друзей и знакомых, от которых он слышал нелестные отзывы о их командире. Негативная характеристика Левашова подчинёнными, а возможно, и личные наблюдения, по-видимому, сыграли свою роль в отказе юного поэта от избрания военной карьеры к которой он стремился и для которой, по мнению многих современников, был как бы предназначен. Это разочарование в юношеской мечте нашло позднее отражение в стихотворении, посвящённом другому генералу – командиру лейб-гвардии Конного полка А. Ф. Орлову:

О ты, который сочетал
С душою пылкой, откровенной
(Хотя и русский генерал)
Любезность, разум просвещённый;
О ты, который, с каждым днём
Вставая на военну муку,
Усталым усачам верхом
Преподаёшь царей науку;
Но не бесславишь сгоряча
Свою воинственную руку
Презренной палкой палача,
Орлов, ты прав: я забываю
Свои гусарские мечты
И с Соломоном восклицаю:
Мундир и сабля – суеты!

К счастью для русской литературы, Пушкин не пошёл по военной стезе, но интерес к военной истории сохранял всю жизнь и немало сделал для восславления ратного подвига и героев войн своего (и более отдалённого) времени.

Кстати. Не отличаясь военными способностями, В.В. Левашов сделал блестящую карьеру: генерал-адъютант (1817), граф, генерал от кавалерии, председатель Государственного совета и Комитета министров (1847–1848). В день восстания на Сенатской площади Левашов неотлучно находился при царе, за что был произведён в генерал-лейтенанты.