1812. Год Зверя

— Да, — кивнул он. — Нескольких агентов убили у нас под носом, они даже отъехать далеко не успевали, а всех их я отправлял в Москву передать де Санглену эту фразу — про жену Цезаря. Вот я и сделал так, чтобы донесение попало в твои руки.

— Решил, что до Лондона убийцы не доберутся, — кивнул я. — Что ж, при первой возможности обо всем доложим государю императору. See you later, alligator…

— …or a wild crocodile^[13], — закончил Роберт.

Глава 5

Едва мы отъехали от трактира, я достал бумагу, обнаруженную у убитого пана Гржиновского. Это оказались «Санкт-Петербургские ведомости» за 15 июня сего года. Обычная газета, ничего примечательного в ней я не обнаружил: ни пометок, ни записей. Разве что привлекло внимание объявление о том, что некий господин Христиан Венстер приглашает почтенную публику посмотреть опыт с его гидростатической машиной, которая держит человека в воде, не давая ему утонуть.

«Но для чего-то же таскал шляхтич эту газету, да еще и в потайном кармане? И как она попала к нему? Газета ведь старая, июньская! Сейчас август, а он вчера только прибыл. А может, она служит опознавательным знаком?»

Я еще раз пробежал текст глазами и вновь не обнаружил ничего подозрительного. Ну, конечно же объявление об опытах с гидростатическими машинами не в каждом выпуске печатают.

— Что еще за Венстер? — буркнул я.

Голос мой прозвучал добродушно, и мосье Каню решил воспользоваться моментом в своих интересах.

— Сударь, вы не могли бы-с отпустить меня нынче-с вечером-с? — попросил он.

— Хочешь вернуться в гостиницу, проведать мадемуазель Мими? — догадался я.

— Трактирщик-с сказал, что другой такой ни в Петербурге-с, ни в Москве-с не сыщешь, — с чувством промолвил французишка.

— Жан, тебе скоро пятьдесят лет, а ты бегаешь за каждой юбкой!

— Так вы отпустите меня-с? — взмолился каналья.

— Думаю, ты сам не захочешь, — буркнул я.

Дома я спрятал газету и велел мосье Каню приготовить мыльную пену и бритву.

— Вы будете-с бриться? — удивился он. — Лучше-с пойти к цирюльнику-с…

— Я буду не бриться, а брить, — ответил я. — Я обещал налить тебе вина, но не сдержал слова. Вот и решил побрить тебя. В качестве компенсации.

Жан, скривив недоверчивую физиономию, приготовил мыльную пену, полотенце и бритву. Я усадил его перед зеркалом и обмотал простыней. Он настороженно вертел головой с бакенбардами и пышными усами:

— Сударь, что вы задумали-с?

— Ты же собрался нанести визит мадемуазель Мими, — сказал я, работая помазком. — Значит должен выглядеть как приличный человек, а не сатир.

Я взял бритву и твердым движением удалил бакенбарды с его правой щеки.

— Что вы делаете, сударь, барин вы мой?! — взвыл каналья.

— Черт подери, Жан! Не дергайся, а то без ушей оставлю!

Мосье Каню сдался и с кислой физиономией наблюдал, как я разделался с его бакенбардами и усами. Я не слишком старался и, оставив бритву, велел ему самому подчистить оставшиеся кустики.

— И что на вас нашло, сударь? Что за прихоть такая-с?!

— Ты должен непременно сменить платье, — сказал я. — Вот куда твое «р» грассирующее деть, ума не приложу. Самое лучшее, чтобы ты в ближайшее время держал язык за зубами.

— Да что-с стряслось, сударь? — едва ли не плакал Жан.

Он привстал со стула и, вытянувшись к зеркалу, подчищал бритвою подбородок.

— Этот пан Гржиновский, — промолвил я, — он сидит там, в гостинице, с ножом под лопаткой.

— Как? — безразличным тоном переспросил французишка.

— С ножом под лопаткой, — повторил я.

Смысл сказанного наконец дошел до Жана. Он плюхнулся на стул и воскликнул:

— Как?! Вы убили-с его?!

— Тише! Тише! — возмутился я. — Кто его убил, еще не придумали. Но тебя там очень хорошо запомнили.

— А-а… э-э… — тянул мосье Каню.

— Сам виноват, нечего было чаевыми разбрасываться! И это твое картавое «р»! — объяснил я.

— Эх, сударь, я столько лет вам служу-с! А вы?! Вечно вы надо мною шутить изволите-с! — завел старую шарманку Жан.

Я развел руками, похлопал его по плечу и сказал:

— Но я тебя не держу: можешь ехать к мадемуазель Мими.

— Благодарствуйте, сударь. Что-то-с не хочется, — пробурчал Жан.

— Нет уж, братец, поедешь, — настоял я.

* * *

На следующее утро я нанял крытую коляску и велел мосье Каню править лошадьми вместо кучера. Он по обыкновению вытянул губы трубочкой к правому усу, а поскольку теперь остался без усов, то вследствие своей ужимки сделался похожим на криворылого селезня. Я рассмеялся, а Жан отправился исполнять приказ.

— Поезжай к вчерашнему трактиру, — велел я. — Остановишься, чуть-чуть не доезжая до парадного.

— Барин, сударь вы мой, — взмолился французишка. — Что, если нас опознает-с кто-нибудь?

— Не нас, а тебя, — ухмыльнулся я. — и отправят в околоток.