1881

Царь берет огромную трубу-геликон и оглушительно играет тревожную мелодию, от которой успокоиться невозможно. К тому же меркнет свет за окном. В кабинете сгущаются сумерки. Сверкает молния. Доносится раскат грома. Царь перестает играть.

М.Ф.

Гроза! Весенняя гроза. Первая в этом году.

АЛЕКСАНДР III

Охохо… Гроза будет завтра. Последнее заседание по отцовскому манифесту. Участники прибудут вечером, экстренным поездом. Два месяца обсуждали, согласовывали, ревизовали. Больше оттягивать невозможно. Явится Лорис со своими министрами, с ними будет биться Константин Петрович, в одиночку… Сердцем я чую, что прав он, но те, другие приводят аргументы, против которых не может быть возражений… В конечном итоге решать придется мне…

М.Ф.

Ты помасанник Пожий. Слушай Его. (Показывает пальцем на люстру.) Он подскашет.

АЛЕКСАНДР III

Уж я ли не молюсь о наущении… Черт, да что же так темно! Эй, там! Свет! (Вспыхивает яркий свет.) Все-таки электричество – настоящее чудо. А провести сюда провода меня уговорил Лорис-Меликов. Я противился, мне хотелось оставить газовые лампы, как было в нашем дорогом Аничкове. Лорис сказал: кто сторонится прогресса, упускает будущее. И действительно, с электричеством много лучше…

М.Ф.

Так сделай, как предлагают министры. Это зветлые головы.

АЛЕКСАНДР III

Константин Петрович тоже не лыком шит.

М.Ф.

Чем?

АЛЕКСАНДР III

Лыком. Ах, не спрашивай, я не знаю, что это значит. Так говорят… Да, Победоносцев, конечно, тоже как следует подготовится. Он умеет быть убедительным… Выслушаю окончательные доводы обеих сторон, мысленно творя молитву. Тогда в решении примут участие и ум, и сердце. Нужно внутреннее спокойствие… Быть как скала, твердым и незыблемым… Хорошо, что я отказался ехать в Петербург и велел всем прибыть сюда. В Зимнем я всегда нервничаю. Здесь, в Гатчине, так покойно, безопасно. И жизнь здесь совсем другая. Зимний дворец – он… зимний. Холодный. А Гатчинский весенний. И на дворе весна. Всё просыпается, расцветает. Слышишь, как поют птицы?

М.Ф.

Нет. Открой окно.

Гатчинский дворец

Царь распахивает окно.

АЛЕКСАНДР III

Какой вечер! Этот воздух… Этот покой…

Опирается на подоконник. Воет американская сирена и гаснет свет. С обеих сторон с топотом вбегает охрана. Крики:

Блокировать окна! Перекрыть двери! Где «Объект Один»?!

АЛЕКСАНДР III (громовым голосом)

Я тебе дам «Объект Один»! Все вон отсюда! Уберите этот чертов вой! И включите свет!

Занавес закрывается.

IV. Разум и сердце

В министерском вагоне

На сцену проецируется мелькание пейзажа за окнами вагона. Стучат колеса. Иногда гудит паровоз. Перед занавесом, в двух противоположных концах авансцены сидят две группы: слева – либералы (Лорис-Меликов и ещетри министра), справа – Победоносцевс Ворониным. Все покачиваются в такт перестуку. К первой группе на протяжении сцены несколько раз подходят адъютанты и секретари с бумагами.

Обе группы беседуют, но, когда мы слышим разговор с одной стороны, на другой диалог беззвучен.

Сначала мы слышим беседу, происходящую на левой половине.

ЛОРИС-МЕЛИКОВ

Господа, еще раз. Мы должны всё отыграть как по нотам. Не повторять то, что уже сказано другим. Каждый концентрируется только на одном аргументе. И повторяет его не меньше двух раз, меняя слова, но не суть. Вы знаете, что его императорское величество обладает умом… глубоким, но не быстрым.

МИНИСТР В СЮРТУКЕ

Знаем-знаем.

ЛОРИС-МЕЛИКОВ

Итак, вначале я исполняю свою обычную арию о жизненной важности общественной поддержки и зачитываю телеграммы от земств. Потом вы, ваше высокопревосходительство.

МИНИСТР В СТАТСКОМ МУНДИРЕ

Я говорю о том, что количество и, главное, качество чиновничества совершенно не отвечает потребностям империи. Ни образовывать, ни содержать кадры бюрократии, необходимые для управления стомиллионной империей, государство не в состоянии. Необходимо развивать самоуправление, привлекая к нему образованную часть общества.

ЛОРИС-МЕЛИКОВ