1894

Гусев тоже изобразил внимание, но неудачно, пепел с сигары упал на ковер. Франческа, сидевшая в углу комнаты в глубоком кресле, до сих пор как бы читала книгу о приличных манерах. Она тут же вскочила, схватила маленький веник и совок, подмела пепел и зло зашипела на Гусева. Володя сделал зверскую рожу, на что девица только хмыкнула.

— Ты ведешь себя неприлично, — нахмурил брови Ершов.

— Вы беседуете по-русски в моём присутствии. Это прилично?

— Франческа, я просил тебя поработать во дворе, заняться дрессурой Вилкаса, щенок не признает никаких правил. Я предупредил тебя — этот разговор не для твоих ушей!!! Это деловой разговор!

— Конечно! Разговоры о «торпедах» и «автоматах» можно вести при мне по-английски. А смаковать «прелести» шлюхи Зузу нужно по-русски.

— Мне не нравится твоя вульгарная речь. Ты меня рассердила Франческа. Ты наказана. Сегодня — без сладкого. Франческа, выйди из комнаты, — сухо приказал Ершов.

Франческа, изображая оскорбленную в лучших чувствах невинность, проследовала из комнаты. Проходя мимо Гусева, она наклонилась и сказала ему на ухо:

— А ты, Goose, не сори тут. Вернусь — проверю.

— Что-то она как-то слишком? — удивился Клячкин.

— Поцапалась с Лизой. Франческа держит здесь всех в ежовых рукавицах.

Лиза фыркнула пару раз, вот Франческа на мне и вымещает, — спокойно ответил Гусев.

— Ладно! Вернемся к нашим баранам. Итак. Нужно, чтобы в маленькой стране, на худой конец в штате, провинции, губернии вся власть принадлежала нам. И я такую страну-штат США нашел!

— Мы не дети и не бабы, чтобы играть в загадки. Колись, Николай, — потребовал Гусев.

— Коля, колись, — поддержал Клячкин.

— Давным-давно тому назад, или вперед, отчим возил меня и маму отдохнуть на Гавайи. Там я узнал о школах короля Камехамеха и его праправнучки принцессы Пауахи, о детском центре — наследии королевы Лилиуокалани, и услышал сочиненную ею песню «Aloha Oe».

— Короче, Склифосовский, — остановил Ершова Гусев.

— Я тут немного разведал. В Вашингтоне сидит группа торговцев из Гонолулу и лоббирует присоединение страны к США. Но пока Гавайи независимы. В теории. Фактически, только американцы без всяких оговорок обладают правом голоса. Коренные жители и европейцы должны иметь собственность на три тысячи долларов. Азиаты, конечно, бесправны. По нынешней конституции к выборам допущено два процента из ста тысяч населения. Вы поняли?

— Можно я, можно я отвечу? — поднял руку, как на уроке, и по-детски залепетал Клячкин.

— Не ёрничай, клоун. Посол США на Гавайях никогда не признает американское гражданство наших крестьян. Насрёт на любые документы. Там тоже всё схвачено, — скептически заявил Гусев.

— Если у каждого из двух тысяч «американских граждан» есть винтовки? Если бандитская рожа их главаря покрыта жуткими шрамами? Если послу дано два часа на принятие решения: умереть самому, чтобы помочь своему «партнеру» Лорри Тэрстону или обрести нового спонсора?

— Когда у них выборы?

— Выборы назначает королева. Как только договоримся с ней о разделе власти, сразу же и назначит.

— А ты сможешь договориться?

— Отдам ей чуть больше власти, чем она имеет сейчас.

— Можно полностью разоружить местную милицию, и остаться единственной военной силой на острове. Обычно, это неплохо стимулирует договорной процесс, — предложил Гусев.

— Сколько у нас в запасе времени? Пока президент США не присоединил Гавайи, — спросил Клячкин.

— Не помню я историю этого штата. Лучше поторопиться.

— Нет. Предлагаю завершить летний сезон добычи золота. Зимой вывезем людей на отдых в теплые края. Получится афера — хорошо, нет — наши люди наедятся фруктов, накупаются в океане, загорят, — резко остановил друга Гусев.

— Тогда надо подстраховаться в Вашингтоне. Можно устроить обед для этих лоббистов, где они съедят плохо прожаренную курочку и заболеют сальмонеллезом, на десерт подадут виноград — гарантированная дизентерия. Месяц эти лоббисты в больнице полежат, потом полгода будут наверстывать.

В феврале президентские выборы и Бенджамину Гаррисону будет не до далекой маленькой страны, — предложил Клячкин.

— А тем, кто не заболеет, случайные грабители сломают ногу, — засмеялся Гусев.

— Годится, — согласился Ершов.

— Теперь вопрос на засыпку: кому на острове будут нужны твои трактора? Или ты будешь вывозить их за три тысячи миль обратно в США?

— На острове огромное количество плодородной земли. Там самая высокая урожайность в США. Плантаторы уже ввезли туда больше тридцати тысяч японцев и китайцев. Мы будем производить самый дешевый сахар и спирт.

Серега, ты за два года смог продать в России меньше трех тысяч тракторов. Я за год в Канаде выпустил пять тысяч. И три тысячи моторов для насосов и драг. Потребность острова Гавайи не менее сорока тысяч тракторов.

— У русских большая инертность, американцы, напротив, любят новинки. В следующем году я тебя догоню.

— Коля, я думаю, в Канаде всё не так плохо, как ты говоришь. В Нью-Йорке тебя испугала кровь, ты отбросил идеалы революции. Сейчас ты захотел построить рай на земле? Сколько русских ты сможешь переселить на Гавайи?

Сто тысяч? Пятьсот? — спросил Гусев.