1914 год. Начало

В 15 часов 30 минут 26 августа (8 сентября) главнокомандующий вновь призвал П. К. Ренненкампфа прочно удерживать занимаемые позиции и заверил его, что «усилия 2-й и 10-й армий будут направлены на обеспечение Вашего левого фланга»⁵⁹. Днем атаки немцев, как и демонстративное наступление на центральные позиции 1-й армии, были отбиты⁶⁰, но П. К. Ренненкампф уже понял, что главный удар был нанесен именно там, где его предупреждал Г. Г. Милеант, и немедленно запросил обещанную поддержку со стороны 10-й армии⁶¹. Взволнованный Я. Г Жилинский провел разговор с П. К. Ренненкампфом по телефону, в ходе которого оба генерала несколько успокоились и пришли к выводу, что в отступлении нет необходимости. Сделано это было крайне оригинальным способом: Я. Г. Жилинский посоветовал отходить, но отказался отдать такой приказ⁶². К вечеру левый фланг 1-й армии оказался под угрозой. Многократное превосходство наступавших стало проявляться в полную силу. Русские заслоны повсюду отступали навстречу основным силам⁶³.

В ночь на 9 сентября Я. Г. Жилинский вновь потребовал от П. К. Ренненкампфа удерживать фронт, обещая содействие и со стороны 2-й армии, и утром 9 сентября командующий принял решение, уже запоздалое, об усилении своего заслона на Мазурских озерах. Его оборонительная линия была уже обойдена⁶⁴. У главнокомандующего фронтом было одно, само главное для него объяснение своих директив: он получал приказы Ставки и буквально выполнял их, передавая распоряжения командующему армией – проявлять «полное упорство» в обороне⁶⁵. Казалось бы, ситуация еще может быть исправлена, так как 27 августа (9 сентября) штаб фронта заверил штаб 1-й армии, что 20 батальонов из состава 22-го армейского корпуса должны в тот же день выступить во фланг наступающим немцам⁶⁶. Но почти сразу же после этого генерал В. Г Леонтьев известил командующего 1-й армией о том, что намеченное днем ранее наступление 10-й армии не состоится по причине неустроенности 22-го и 3-го Сибирского армейских корпусов⁶⁷.

На качество пополнений по прибытии на фронт самое негативное влияние оказывали слухи и скверное управление. 22-й армейский корпус прибыл в Августовские леса в начале сентября и сразу же испытал на себе губительное действие и того, и другого. «Гибель штаба и корпусов армии Самсонова потрясающе подействовала на психику не только участников, но и совершенно непричастных к операции 2-й армии начальников, – вспоминал очевидец. – Командование нашим чудным по составу и еще лишь сосредотачивающимся XXII корпусом было уже приведено в полную негодность, охваченное ужасом от одних только слухов о самсоновской катастрофе»⁶⁸. Начались ненужная спешка, суета, ротация командиров и частей, знакомые по Русско-японской войне импровизации. Приводило это также к знакомым последствиям. «Итак, наш корпус, – отмечал тот же офицер, – начинал войну «по-манджурски» – отрядами случайного состава, со случайными начальниками и неорганизованным управлением»⁶⁹.

В результате хороший корпус, только что прибывший на фронт, был немедленно разодран по частям. Его 1-я и 3-я бригады, выдвинутые вперед до завершения сосредоточения корпуса, потерпели серьезное поражение в боях между Лыком и Бялой⁷⁰. Их командование заверило в штабе фронта, что немцев в этом районе «на сто верст в округе нет»⁷¹. Не имея информации о противнике, они встали на бивак без охранения и были утром внезапно атакованы и разгромлены германской дивизией⁷². «Как маленькие дети, – отмечал участник этого боя, – мы были атакованы огнем тяжелой артиллерии на биваке, в котловине, простреливаемой насквозь, дали сразу себя охватить, оказались без управления и связи. Только исключительной доблестью частей можно объяснить то, что мы смогли отбиться и уйти. Немцы понесли от нашего огня и контратак тяжелые потери и не преследовали»⁷³. 27 августа (9 сентября) настала очередь 2-й и 4-й бригад, которые не дали себя захватить врасплох, но вынуждены были весь световой день вести тяжелый встречный бой с превосходящими силами противника, а в ночь на 10 сентября – отступить⁷⁴.