1914 год. Начало

Германское командование считало абсолютно недопустимой даже временную потерю силезского угля и также весьма опасалось взрыва внутри Австро-Венгрии в случае приближения русских сил к Чехии. Эрих фон Фалькенгайн вспоминал: «Продолжение фронтального преследования неприятельской неманской армии (П. К. Ренненкампфа. – А. О.), разбитой лишь в меньшей своей части и оставшейся в том виде, в каком она вышла из сражения у Мазурских озер, не давало надежды на скорые решительные результаты. Но от него положительно надо было отказаться, принимая во внимание обстановку на галицийско-польском фронте. Там австро-венгерская армия отступала от Сана… В середине сентября в германской Главной квартире созрело убеждение, что ввиду слабости и общего состояния союзных войск решение вопроса о том, где и когда остановится это отступление, зависит исключительно от воли неприятеля»¹⁷⁷.

П. фон Гинденбург и Э. Людендорф еще 13 сентября 1914 г. планировали развить успех, достигнутый ими после победы над А. В. Самсоновым и П. К. Ренненкампфом. Однако на следующий день они получили телеграмму из Ставки германского главнокомандования: «В нынешнем положении австрийцев операция через Нарев (то есть против русского Северо-Западного фронта. – А. О.) более не считается желательной. По политическим причинам необходима прямая поддержка австрийцев. Это вопрос операций из Силезии»¹⁷⁸. Наступление против гораздо более многочисленного противника из Восточной Пруссии было опасным еще и потому, что оно должно было проходить по плохим дорогам, разбитым к этому времени беспрерывным семидневным дождем и отступлением русских войск. По германской армии уже начала ходить мрачная шутка: «Русские уверяют, что они не подготовились к войне, но как тогда в такой короткий срок они смогли превратить свои дороги в такое непроходимое состояние? Очевидно, они испортили их давно»¹⁷⁹. Силезия давала возможность использовать собственные железные дороги и шоссе. Но главной причиной была необходимость оказания помощи союзникам.

14 сентября Макс Гофман записал в своем дневнике: «У австрийцев дела идут плохо, они просили о решительной поддержке, и мы собираем большую часть нашей армии в Силезию для оказания им помощи»¹⁸⁰. Первоначально немцы планировали снять два корпуса и отправить их в Силезию в качестве ядра новой армии, возглавить которую должен был генерал Р. фон Шуберт с Э. Людендорфом в качестве начальника штаба. Германские части уже в конце Галицийской битвы воевали бок о бок с австрийцами и также несли большие потери. Уже осенью 1914 г. германское командование начало практиковать смычку германских частей с австро-венгерскими, что придавало сопротивлению последних дополнительную твердость¹⁸¹. Ездивший для переговоров с австрийцами Э. Людендорф выяснил, что их поражение носит гораздо более масштабный характер и двух корпусов не хватит для оказания эффективной помощи. Поэтому он и предложил использовать главные силы 8-й армии под командованием П. фон Гинденбурга. Это предложение было принято¹⁸².

В районе Кракова и Ченстохова из основных сил германской 8-й армии и подразделений, переброшенных из Франции на конечном этапе ВосточноПрусской операции, было начато формирование новой 9-й армии. В ее состав вошли 11, 17, 20-й армейские корпуса, Гвардейский резервный корпус, ландверный корпус Р. фон Войрша и Сводный корпус Р. фон Фроммеля. Кроме того, армии передавались две отдельные бригады из гарнизона крепости Торн и 8-я кавалерийская дивизия: всего 135 тыс. штыков, 10 400 сабель и 956 орудий. Командующим был назначен П. фон Гинденбург, а начальником штаба – Э. Людендорф. П. фон Гинденбургу был подчинен и командующий 8-й армией – генерал Р. фон Шуберт. Переброска войск, вошедших в состав новой 9-й армии, проходила с 17 по 28 сентября. Три корпуса – 11, 17, 20-й перевозились из Восточной Пруссии. Немцы использовали две магистрали: Кёнигсберг – Краков и Летцен – Крейцбург, позволявшие пропускать в сутки до 80 эшелонов. Тылы армии были перевезены ко 2 октября¹⁸³.

Германское командование торопилось. Ставка в Люксембурге была чрезвычайно взволнована сложившейся ситуацией. 21 сентября А. фон Тирпиц отметил: «…наше положение стало чрезвычайно сложным из-за полного провала Австрии. Из 800 000 солдат, находившихся в Галиции, у нее, вероятно, осталось еще 500 000. Здесь, на западе, положение стало для нас весьма затруднительным»¹⁸⁴. Кризис оказался настолько тяжел, что не было места даже для разногласий между Ставкой кайзера и командованием Восточного фронта. М. Гофман в это же время отмечал тяжелое положение, сложившееся у союзников Германии: «Похоже, у австрийцев дела идут плохо: они экономили деньги на армии в течение 20 лет и теперь они платят за это»¹⁸⁵.