1915 год. Апогей

Разумеется, что первым среди «наиизбраннейших» был Фердинанд Кобург – царь всех болгар, к этому времени признанный мастер политических манипуляций, привезенный когда-то в Болгарию С. Стамболовым. В конце своей жизни бывший диктатор признавался: «Болгарский народ простит мои грехи. Но никогда не простит мне, что я возвел Кобурга на болгарский престол»². С. Стамболов имел основания для такой оценки своего бывшего протеже. Кобургский принц (сын которого Борис, кстати, в 1896 г. стал крестником русского императора – это было первым шагом к восстановлению русско-болгарских отношений)³ принадлежал к породе политиков, в основе действий которых находится интрига. В основе же его политики лежал принцип сохранения личной власти. Воспоминания о перевороте 1885 г., покончившем с властью его предшественника Александра Баттенбергского, развили природную подозрительность Фердинанд Кобурга и определили, на мой взгляд, некоторые особенности его образа действий во внутренней и внешней политике, имевшие большое значение в событиях 1914–1918 гг.⁴

Лично знавший «царя всех болгар» Г Н. Трубецкой вспоминал: «Свой народ Фердинанд не любил. Он не стеснялся презрительно отзываться о нем, и мне лично пришлось слышать от него подобные отзывы»⁵. Этот монарх действительно мог позволить себе издевательские замечания относительно своих подданных, но, как правило, делал это за их спинами, в присутствии иностранцев⁶. Впрочем, он не только презирал, но и боялся болгар. Показательный случай произошел с ним в самом начале его правления зимой 1887 г. (Фердинанд Кобург был избран в августе этого года). На центральной площади Софии он встретил капитана Николу Иванова, выпускника 1885 г. Николаевской академии Генштаба. Тот шел в баню со свертком белья. Увидев князя, ехавшего в пролетке, офицер переложил сверток в левую руку, чтобы отдать честь. Заметив это, Фердинанд немедленно приказал кучеру остановиться и свернуть на соседнюю улицу. Он боялся покушений и, очевидно, принял офицера, учившегося в России, за бомбиста⁷.

Опасаясь людей с убеждениями, Фердинанд Кобург сознательно проводил политику разложения политической элиты страны, потому что хотел видеть ее продажной и вследствие этого зависимой от себя. Особое внимание, естественно, уделялось руководству армии. Именно с борьбы за контроль над армией начался конфликт между Фердинандом и С. Стамболовым в начале 1890-х гг. Кобург тогда победил, что во многом способствовало политическому падению С. Стамболова⁸. Принцип победы в этой борьбе Фердинанд изложил позже в качестве совета в письме к сыну: «Подбирай на должности полковых, бригадных и дивизионных командиров людей с пороками, чтобы ты мог держать их под страхом наказания»⁹.

Реализация подобного метода на практике облегчалась тем, что со времени правления С. Стамболова в Болгарии процветали тотальная сикофантия и коррупция. Фердинанд умело поддерживал и то, и другое после отстранения диктатора от власти. Особенностью стиля управления Кобурга было то, что он вообще предпочитал пороки добродетелям и поэтому любил окружать себя людьми, лично им прощенными или помилованными за различные злоупотребления и даже преступления. Конечно, такой политик вовсе не считал для себя зазорным натравливать и без того враждовавшие партии и их лидеров друг на друга, сохраняя за собой привилегию отстраненности от политических разногласий.

«Всю внутреннюю политику, – писал агент русского Министерства финансов, – он внешне отдал в руки кабинета: он как будто всем этим не интересуется, да и фактически внутренняя политика не интересует его до определенных пределов. Предел этот – отдельные лица, эту политику делающие: все лица его интересуют и все у него в руках. Не только силой воли и ума и обаянием своей личности держит их царь Фердинанд, как рассказывают, в трепете, но, говорят, по его желанию и документы друг против друга есть у каждого из этих лиц, и лишь он один знает, где все эти документы, и в каждый момент может ими воспользоваться: одним против всех и всеми против одного»¹⁰. В системе управления, выстроенной Фердинандом (и удивительно напоминающей «сдержки и противовесы» 1990-х гг. в России), более всего ценились амнистированные негодяи. Превращение заметных фигур политического поля в коррупционеров также было предметом особого внимания короны.