1915 год. Апогей

Здесь необходимо небольшое отступление. «Политика и военное министерство, – отмечал Эрих фон Фалькенгайн, – были так тесно связаны с командованием армией в этой борьбе за существование, что не могли быть от него отделены. Где это не проводилось, там всегда были налицо нездоровые последствия»³⁹. В военном и политическом руководстве практически всех ведущих участников Первой мировой войны боролись сторонники двух подходов к методу достижения победы. Одни считали, что кратчайший путь к ней лежит через уничтожение сильнейшего противника на самом сильном участке, им занимаемом. Другие предполагали, что успех лежит в менее внешне эффектных действиях, а именно в нанесении удара по наименее сильным союзникам противника, по слабейшим звеньям его обороны и в перспективе – в постепенном разрушении противостоящей коалиции. В Англии, Франции и Германии эти школы получили приблизительно одинаковые названия – «западников» и «восточников».

К первым у наших союзников относились генерал В. Робертсон, его предшественник на посту начальника Имперского Генерального штаба генерал А. Мюррей, генерал Д. Хейг, сменивший в 1915 г. Дж. Френча на посту главнокомандующего Британскими экспедиционными силами во Франции, генерал Ж. Жоффр, главнокомандующий французской армией в 1911–1916 гг., а также все без исключения его преемники: Р. Нивель, А-Ф. Петен, Ф. Фош. Вторых среди высшего военного руководства было не так много, и из наиболее видных «восточников» следует прежде всего назвать Д. Ллойд-Джорджа, Г Китченера и У. Черчилля, Р. Пуанкаре, А. Бриана, А. Тома, генералов Ж. Галлиени и М. Саррайля – командующего Салоникским фронтом.

Нетрудно заметить, что среди «западников» преобладали профессиональные военные, а среди «восточников» – политики. «Политики в Военном совете, – вспоминал У Черчилль, – в основном смотрели на Восток; в то время как сэр Джон Френч и штаб-квартира британской армии, естественно, отчаянно сражались за каждого человека, орудие и снаряд для фронта во Франции. Лорд Китченер с его постоянно меняющимся мнением был полем битвы этих убеждений. Иногда вместе с ним брала верх одна сторона, потом другая. Нет никакого сомнения, что если бы «восточники» имели бы дело только с британской армией и ее штабом, мы могли бы просто дать им приказы. Но позади сэра Джона Френча и сэра Генри Вильсона возвышался мощный авторитет генерала Жоффра, победителя на Марне»⁴⁰.

Уже в начале февраля 1915 г. на конференции в Париже по вопросам финансовой политики стран Антанты Д. Ллойд-Джордж поставил на обсуждение вопрос о немедленной посылке на помощь Сербии объединенного англо-франко-русского корпуса. «По мнению англичан, – сообщал русский министр финансов П. Л. Барк, – такая активная помощь побудит Грецию, Румынию и Болгарию примкнуть немедленно к нам. Считая с Сербией, такая армия, двинутая с юга против Австрии, составит не менее одного миллиона штыков и сразу изменит все положение, облегчая наше (то есть русское. – А. О.) движение на Силезию, оттягивая войска от французского фронта и разрешая вопрос о Проливах. Это предложение немедленно рассмотрено в частном совещании у Рибо, при участии Вивиани, Мильерана и Делькассе. Мильеран противится посылке французских войск в Сербию, желая иметь возможно больше подкрепления здесь»⁴¹. Это было довольно традиционное для Франции отношение к подобного рода проектам.

Довольно точно описал постепенное изменение позиции французского командования русский военный агент в этой стране полковник А. А. Игнатьев: «Французы, воспитанные на наполеоновской стратегии, считали, что война может быть выиграна только после разгрома главного противника и на кратчайшем стратегическом направлении. «Все силы против Германии, а об австрийцах поговорим, когда вы будете в Берлине», – давал мне советы в начале войны Мессими. К тому же французы ощущали присутствие немцев у самых ворот Парижа и, при столь мне известной узости политических горизонтов, долгое время не были склонны уделять свои силы на Салоникский фронт. Сентябрь их протрезвил, и Жоффр стал прислушиваться к мнению Алексеева, считавшего, что при борьбе с коалицией удар надо направлять против более слабого противника, чтобы отколоть его от более сильного (выделено мной. – А. О.). В конце концов, и Россия, и Франция были склонны к развитию операций на Салоникском фронте, не рассчитывая даже особенно на содействие Италии, хотя аппетиты ее на Балканском полуострове им были хорошо известны»⁴².