1915 год. Апогей

Официальное сообщение Ставки о «деле Мясоедова» было сделано 20 марта (2 апреля) 1915 г., как и обещал Н. Н. Янушкевич, к празднику Пасхи²⁸. Практически все газеты немедленно опубликовали это сообщение Ставки. Первыми это сделали уже 21 марта (3 апреля) 1915 г. суворинское «Новое время»²⁹, октябристский «Голос Москвы»³⁰, коноваловские «Русские ведомости»³¹ и кадетская «Речь»³². При этом, по мнению кадетов, в начавшейся кампании знаменитое уже своими призывами к борьбе с германским насилием и шпионажем «Новое время» повело себя недостаточно активно, и их поддержал только «Петроградский курьер»³³. В Ставке царило праздничное настроение: Пасха 1915 г. начиналась радостными известиями. В ночь с 3 на 4 апреля в Барановичи из Одессы пришло сообщение о подрыве крейсера «Меджидие» недалеко от Одессы на русском минном заграждении. Великий князь был очень доволен³⁴.

22 марта (4 апреля) 1915 г. и орган Военного министерства «Русский инвалид» опубликовал сообщение о «деле Мясоедова». Как представляется, оно открывало широкие возможности для дальнейшего поиска виновных: «На основании полученных сведений о деятельности подполковника Мясоедова, занимавшего должность переводчика при штабе 10-й армии, за ним было установлено наблюдение. Как только последнее подтвердило предположение о преступном характере деятельности этого штаб-офицера, имевшего отношения с одной из воюющих с нами держав, он был арестован. В связи с ним были арестованы и другие заподозренные в той же преступной деятельности лица, не принадлежавшие к составу армии. Назначенное над Мясоедовым и его соучастниками следствие вполне определенно установило несомненную виновность первого. Ввиду этого Мясоедов был предан военно-полевому суду по обвинению в шпионстве и мародерстве. Суд признал его виновным и приговорил к смертной казни через повешение. Приговор приведен в исполнение. Что касается остальных соучастников этого тяжкого преступления, то следствие о них продолжается для исчерпывающего выяснения всех сопричастных к делу лиц. По мере установления их виновности они будут предаваться соответственному суду»³⁵.

Посыл Ставки к общественности был совершенно прозрачен, и она уже была готова услышать и поддержать его. Гучковский «Голос Москвы» еще с начала года постоянно призывал к борьбе вообще со всеми немцами («Немецкий шпионаж»)³⁶, с их тайными сторонниками в России («Враг со скрытым оружием»)³⁷ и прочему. Секретарь Иркутской городской думы записал в своем дневнике 21 марта (3 апреля) 1915 г.: «Открыта подлая измена: Родине за деньги наносились тяжкие удары. Верю в распорядительность Верховного главнокомандующего: он с корнем вырвет эту измену»³⁸. В тот же день прекрасно информированный о ходе процесса великий князь Андрей Владимирович совершенно правильно оценил ситуацию: «Конечно, все это бросило тень на Сухомлинова, который несколько лет тому назад горячо защищал Мясоедова от нападок Гучкова с трибуны Гос. Думы»³⁹. Коноваловская газета напомнила об истории 1912 г. статьей «Из прошлого Мясоедова» уже 21 марта (3 апреля). Естественно, что А. И. Гучков был изображен исключительно положительным образом⁴⁰.

Первые лица октябристов и кадетов были англоманами, но русские англоманы так разительно не походили на источник своего политического вдохновения. После Ютландского боя лидеры общественности Великобритании заняли несколько другую позицию. «Печать проявляла сдержанность и старалась скорее успокоить массы, – вспоминал капитан 1 ранга Г К. фон Шульц, – чем возбуждать их некомпетентной критикой морского командования, а тем более обвинениями. В этом, как и в других случаях, приходилось удивляться дисциплинированности английской прессы; в критические минуты она избегала всего, что могло служить к ослаблению «национального фронта»⁴¹.

Что касается России, то теперь, после казни «шпиона», и на фронте, и в тылу ждали новых разоблачений. И поиск виновных не заставил себя ждать. Полиция уже провела массу арестов и обысков, были арестованы жена, зять, любовница С. Н. Мясоедова, его партнеры по «Северо-Западному пароходству», лица, имевшие несчастье быть с ним знакомыми, и многие другие. Очевидно, это и были те самые «соучастники», о которых говорилось в заявлении Ставки⁴². Впрочем, героем дня в тылу неизбежно стали не сыщики, а разоблачившие С. Н. Мясоедова еще перед войной вожди октябристов. 17 (30) марта В. А. Сухомлинов с явной озабоченностью сообщил Н. Н. Янушкевичу, что А. И. Гучков «настойчиво добивается популярности в войсках и часто читает лекции о войне, а в деле Мясоедова пытается прославиться героем»⁴³. Следует заметить, что это ему вполне удалось. После казни «шпиона» А. И. Гучков стал получать многочисленные письма от офицеров, благодаривших его за патриотическую бдительность образца весны 1912 г.⁴⁴