1916 год. Сверхнапряжение

13 (26) мая 1916 г. «Русское общество для изготовления снарядов и военных припасов» обратилось в ГАУ с предложением. Общество строило в Юзовке завод для производства тяжелых снарядов, который планировало запустить через десять месяцев. Его годовая производительность равнялась 1,5 млн 6-дюймовых и 2 млн 48-линейных снарядов. Предполагаемые цены были ниже льготных, предложенных осенью 1915 г. Путиловскими заводами. Общество просило значительный аванс (65 %), соглашалось на неустойку в случае срыва поставок. Но главное – у ГАУ просили от 10 до 12 тыс. солдат в качестве рабочих рук. Военная экономика требовала дешевой и хорошо организованной, дисциплинированной рабочей силы. Уже через 5,5 месяца заводы общества производили до 8 тыс. 6-дюймовых бомб в месяц³⁴. А в это время ЦВПК продолжал вмешиваться в забастовки. В мае 1916 г. рабочие металлургического завода Никополь-Мариупольского общества потребовали повышения зарплаты, администрация отказалась. Началась стачка, вслед за этим последовал расчет и призыв военнообязанных. При этом 41 человек были лишены права на 7-дневную отсрочку для перехода на другое предприятие. Эти люди обратились в ЦВПК с просьбой помочь им вернуться домой и устроиться на работу на другие заводы. 4 (17) июня 1916 г. ЦВПК обратился в Генеральный штаб с ходатайством о возвращении этих рабочих в тыл. Последовал отказ³⁵.

Неудивительно, что именно в конце мая – начале июня 1916 г. начальник Главного артиллерийского управления генерал А. А. Маниковский обратился к своему другу – генерал-майору Барсукову, начальнику управления полевого генерал-инспектора артиллерии при Верховном главнокомандующем, – с письмом, содержание которого предполагало ознакомление с ним генерала М. В. Алексеева. Маниковский предлагал «принять особые меры к восстановлению в тылу единой твердой власти»³⁶. Еще ранее, в марте 1916 г., во время своих визитов в Ставку, Маниковский выступал в пользу мобилизации военной промышленности. О рабочих казенных заводов глава ГАУ говорил, «что с ними нужна твердая власть и вникание в их материальные условия»³⁷. Генерал выдвинул проект создания целой сети военных заводов, которые должны были решить не только текущие, но и перспективные потребности армии в промышленном производстве. Главная цель этой программы заключалась в достижении полной независимости Вооруженных сил страны от заграничных поставок. Всего по данной программе, утвержденной ОСО по обороне, было включено 37 заводов, на сооружение которых требовалось бы затратить свыше 607 млн руб.³⁸

На вопрос Б. В. Штюрмера, зачем России такая огромная программа, Маниковский ответил: «Для того, чтобы Вашему превосходительству не пришлось бессильно сидеть на новом постыдном Берлинском конгрессе…»³⁹ В рабочем вопросе и в отношении к мобилизации он расходился с военным министром – генералом Поливановым. Однако эти взгляды были не так уж чужды Штюрмеру, который в это же время в разговоре с императрицей высказал мысль о желательности мобилизации промышленности. Однако, как и следовало ожидать, Дума тормозила обсуждение этого проекта⁴⁰. М. В. Родзянко категорически противился различным планам милитаризации труда еще на уровне рассмотрения их в ОСО по обороне, считая, что такого рода программа может быть осуществлена только через законодательный орган⁴¹. Тем временем ряд забастовок поставил под реальную угрозу выполнение военных планов.

Алексеев, действительно ознакомившийся с письмом Маниковского, представил императору доклад о желательности проведения в жизнь программы ГАУ, фактически диктатуры, возглавлять которую должен был «Верховный министр государственной обороны». Последний должен был получить в тылу исключительные полномочия, равноценные таковым же у главнокомандующего на фронте. Вне пределов театра военных действий министру государственной обороны предполагалось подчинить, во имя наиболее полного удовлетворения интересов армии, все государственные и общественные учреждения, включая министерства. Сам диктатор был подотчетен исключительно императору⁴². Ходили слухи о возможности кандидатуры на этот пост великого князя Сергея Михайловича, возможно, небезосновательные, если учесть, что сама идея зародилась в недрах его ведомства. Однако представляется маловероятным, чтобы Алексеев поддержал великого князя в этой части проекта – он не был авторитетной фигурой ни для Алексеева, ни для императора. Представляется, что М. Ф. Флоринский прав, предполагая, что М. В. Алексеев дал ход записке Маниковского, имея в виду назначение на пост «Верховного министра государственной обороны» или самого себя, или кого-нибудь из своего окружения⁴³.