1916 год. Сверхнапряжение

В своих воспоминаниях лидер октябристов объяснял факт широкого распространения нескольких посланий инициативой Челнокова, который якобы действовал помимо его, Гучкова, воли. Вряд ли в это можно поверить, так как метода антиправительственной агитации, свойственная ему и его окружению, не изменилась еще с довоенных времен. «Этот документ (письмо Гучкова Алексееву. – А. О.) получил распространение на фронте, в то время как я имел в виду только Алексеева. Это было использовано как агитационное средство против строя: армия свой долг выполняет, а вот что делается в тылу! Это мне было очень неприятно, потому что я в то время пытался с этой властью столковаться и считал, что не время расшатывать ее. Этим, собственно, мои отношения с Алексеевым ограничиваются»⁵⁹. В этом свидетельстве есть только одна правда – общение с Алексеевым было важным для его корреспондента, так как подымало его статус и придавало особую силу пропагандистской кампании либералов, с лидером которых «переписывался» сам наштаверх. Во всяком случае, на эту «переписку» в конце концов обратил внимание и сам император, а ведь общение с Гучковым он считал предосудительным⁶⁰.

Балканы. Весна – лето 1916 г

Летом планы в отношении возможного переворота в Болгарии продолжали обсуждаться в Ставке. Сазонов был настроен весьма критически относительно перспектив получить русофильское правительство в Болгарии. Судя по всему, министр иностранных дел был прав. Во всяком случае, его оценка болгарской политической элиты почти полностью совпадает с мнением Гинденбурга. Он отмечал, что слабостью Болгарии было отсутствие хорошей администрации и обилие политических партий. Большинство последних были настроены враждебно по отношению к своему правительству, но причиной такого отношения была отнюдь не внешняя, но внутренняя политика Кобурга¹. Тем не менее Алексеев получил принципиальное согласие Сазонова на запрошенные территориальные уступки Болгарии². Присоединение Болгарии к Антанте широко обсуждалось в это время не только в России. Русский военно-морской агент в Италии Беренс 6 (19) августа 1916 г. сообщал из Рима: «По поводу ожидающегося выступления с нами Румынии в Министерстве иностранных дел говорят о желательности привлечения Болгарии на нашу сторону для скорейшего окончания войны и дабы повергнуть ее политику снова против Турции, что пригодится в будущем. Можно найти выход, приемлемый для России в условии отречения Фердинанда от престола в пользу Бориса. Имею основания думать, что Радославов теперь на это пошел бы. Пока у власти Фердинанд, надежды нет, ибо у него в Австрии хранится всего 60 млн состояния»³. Эта оценка была не так уже и далека от истины. Проблема заключалась в том, что и Фердинанд, и Радославов одинаково сильно были связаны с Тройственным союзом. Там же они искали поддержки.

Казалось бы, Бухарест демонстрировал соседям готовность отстаивать свой нейтралитет от русского соседа. Когда в мае 1916 г. один из отрядов нашей армии случайно перешел русско-румынскую границу, реакция монарха была чрезвычайно острой и болезненной. Фердинанд заявил о готовности отстаивать честь свой страны до последнего⁴. Судя по всему, этим декларациям мало кто доверял. 29 июля 1916 г. в германской главной квартире была подписана военная конвенция на случай выступления Румынии – ее подписали Фалькенгайн, Гетцендорф и болгарский военный уполномоченный полковник П. Ганчев. 5 августа на встрече с Конрадом фон Гетцендорфом в Будапеште ее подписал от имени османского командования Энвер-паша. Конвенция предполагала, что основной удар румыны нанесут в Семиградье, ограничившись слабой обороной по Дунаю⁵. Именно там они и должны были получить первый удар от центральных держав. Но для этого им необходимо было высвободить силы, скованные Антантой в другом районе Балкан. Большая часть болгарской армии к осени 1916 г. находилась на Салоникском фронте. Греческие части стояли тонким кордоном между противниками, но до лета 1916 г. фактически саботировали снабжение подвижным составом железной дороги в тылу союзников⁶.