1916 год. Сверхнапряжение

В телеграмме от 21 апреля 1916 г. Бьюкенен сообщал, что русский военный атташе в Бухаресте полковник Татаринов на это требование о посылке четырех русских корпусов в Добруджу отвечал, что румынская армия «…так же хороша или даже лучше, чем любая полевая часть русских войск в настоящее время. Однако снарядный запас составляет всего 1200 снарядов на орудие, а месячное производство снарядов в стране составляет всего 5000 штук»⁶¹. Был ли искренен Татаринов в своей оценке состояния румынской армии или нет, непонятно. Но несомненно, что свою оценку он согласовал с мнением русского командования и Алексеева, на которого Татаринов, по свидетельству Баркли, постоянно ссылался при решении особо важных вопросов. Хорошо информированный Бьюкенен сообщал о реакции Алексеева на румынские требования: «.Генерал Алексеев в настоящее время не придает никакого значения кооперации с Румынией. Генерал зашел так далеко, что сказал, что предпочел бы рассчитывать на ее нейтралитет, чем на ее военную помощь. Он верит, что может надеяться на первое»⁶².

Весной 1916 г. Жоффр через представителей французской армии в России – генералов По и Лагиша – буквально осаждал русскую Ставку призывами оказать поддержку Бухаресту и максимально пойти навстречу его требованиям. «Нет той цены, – обращался он к Алексееву в письме от 3 марта 1916 г., – за которую мы не должны бы купить содействие Румынии.»⁶³ Кроме помощи с созданием складов боеприпасов на территории этого государства Россия должна была согласиться послать от 200 до 250 тыс. своих солдат в Добруджу и на румыно-болгарскую границу. Она же должна была заплатить и цену, размер которой готовы были щедро определять союзники. Приобретения России рисовались Жоффром в розовых тонах: «В Буковине, Трансильвании не испытанная еще в боях румынская армия, будучи заключена на обоих флангах в прочные рамки русских войск и воспламеняемая идеей о выпавшей на ее долю роли освободительницы, будет находиться в прекрасных условиях для наступления прямо перед собой в страну, где встретит симпатии родственного населения»⁶⁴. Встречая сопротивление со стороны Алексеева, французы начали активно пытаться обойти его, обращаясь к министру иностранных дел и императору.

В очередной раз Лагиш и По попытались сделать это, воспользовавшись визитом в Россию бывшего военного министра Румынии Н. Филиппеско.

11 (23) февраля он прибыл в Могилев, где был принят императором и имел беседы с Алексеевым и князем Кудашевым. Филиппеско заявил, что Румыния вступит в войну только при условии направления в страну 250-тысячной русской армии, которая возьмет на себя охрану границы с Болгарией и одновременный переход всех союзнических армий в наступление. В случае каких-либо крупных неудач у союзников, по словам румынского гостя, его страна «окончательно откажется связать свою судьбу с державами Согласия»⁶⁵. Алексеев не шел далее обещаний широкой помощи «как войсками, так и в деле доставки боевого снаряжения из Франции», и гость отправился в Петроград, куда и прибыл 14 (27) февраля⁶⁶. Очевидно, румынские требования не казались чрезмерными французскому командованию. Готовность ослабить направления на Киев, Москву или Петроград на 6 или 7 корпусов французами, не желавшими ни на штык ослаблять свой собственный фронт с Германией, который обороняло около 2 млн французов, в конце концов вызвала возмущенный протест начальника штаба Ставки, который он решил довести и до Николая II, и до Сазонова.

«Этими взаимно дополняющими друг друга данными, – писал Алексеев Сазонову 5 марта 1916 г., – полученными от г. Филиппеско, генералов По и Лагиша, достаточно определенно устанавливается желание и наших настоящих союзников, и союзников будущих: отправить 250 тыс. наших войск воевать против болгар и помогать румынам завоевать Трансильванию и Буковину. По долгу службы перед Россией и Государем я не имею права доложить Верховному главнокомандующему о необходимости принятия такого плана и присоединения к такой военной авантюре. Другим наименованием я не могу определить, при данной обстановке и условиях, предлагаемого нам плана. 250 000 – около /7 наших войск. Наш фронт тянется на 1200 верст, нам предлагают растянуть еще верст на 600»⁶⁷. Еще через три дня Алексеев отправил довольно резкое письмо генералу По, в котором по сути дела отчитал его, вспомнив и ноябрь прошедшего 1915 г., когда на границе с Румынией были сосредоточены значительные силы русской армии, которые никак не повлияли на ее нейтралитет. Алексеев недвусмысленно заявил о своем недоверии румынам и о нежелании поддерживать их планы, даже если их одобряет Франция⁶⁸.