1916 год. Сверхнапряжение

В начале июня 1916 г., находясь по дороге домой проездом в Стокгольме, он получил предложение о встрече с германским банкиром М. М. Варбургом. Протопопов предупредил об этом императорского посланника в Швеции А. В. Неклюдова в присутствии двух членов думской делегации. Встреча была необходима для прояснения германской позиции, и условием встречи был немедленный о ней отчет. Неклюдов не возражал, а один из членов делегации – член Государственного совета граф Д. А. Олсуфьев даже изъявил желание участвовать в этой встрече. С германской точки зрения, она прошла неудачно – Варбург потребовал исправления границ в Курляндии и создания Польши из русской и австрийской ее частей²³. Судя по отчету, представленному Варбургом в МИД Германии, русские при беседе ограничились короткими вопросами, а он сам пространно отвечал. Целью Антанты, по их словам, был мир, который «предотвратил бы мировое господство Германии и дал бы свободу малым нациям»²⁴.

Эти требования не оставляли пространства для обсуждения, но зато хорошо выявляли позицию противника. По приезде в Россию Протопопов встретился со своими друзьями, в том числе и с Родзянко, и рассказал им о своей беседе с Варбургом²⁵. 6 (19) августа 1916 г. он повторил эти объяснения на встрече с губернскими предводителями дворянства в Москве²⁶. Протопопов пошел на это, по свидетельству московского предводителя дворянства П. А. Базилевского, на том условии, что «это сообщение ни в коем случае не выйдет из стен собрания и будет сообщено доверительно отсутствовавшим на собрании губернским предводителям дворянства».

Собрание было удовлетворено разъяснениями и, по словам Базилевского, «инцидент считался исчерпанным» (в январе 1917 г. эти документы попали в печать)²⁷.

Олсуфьев, получив письменные разъяснения Протопопова, публично подтвердил их, добавив, что инициатором встречи был не Протопопов, а он сам. Секрета из самого факта встречи Варбурга и Протопопова, проходившей в присутствии четырех русских свидетелей, как и из тем, которые затрагивались во время небольшого разговора «за чайным столом», никто не делал²⁸. Следует отметить, что поначалу недовольными были только немцы. Судя по всему, в Берлине рассчитывали на большее. Получив отчет о встрече, статс-секретарь по иностранным делам Г. фон Ягов сказал: «Эти русские очень выдоили Варбурга, а сами так ничего и не сказали»²⁹.

В России же летом 1916 г. на встречу в Стокгольме никто не обратил внимания. Председатель Думы был в восторге – он был уверен, что из Протопопова выйдет «прекрасный министр»³⁰. Протопопов возглавлял думскую комиссию торговли и промышленности, и его часто использовали для критики главы соответствующего министерства князя В. Н. Шаховского. Впрочем, к моменту своей поездки за рубеж Протопопов и Шаховской помирились³¹. На императора глава думской делегации также произвел хорошее впечатление. Следует отметить, что Родзянко уже неоднократно предлагал кандидатуру своего заместителя на пост министра торговли, императрица тоже считала, что назначение видного думца на пост министра внутренних дел будет способствовать успокоению Думы – по ее словам, «закроет им рты»³². 23 июля (4 августа) 1916 г., по возвращении из Ставки, Протопопов посетил Штюрмера и имел с ним продолжительную беседу. Уже сам факт этой встречи, из которой, кстати, не делали секрета, вызывал «живейший интерес в политических кругах»³³.

Последующие события быстро показали, что интерес этот был не безопасен. «Думаю, что во всяком другом государстве, – вспоминал сотрудник МИДа, – кроме России, назначение Монархом на выдающийся пост по руководству внутренней политикой страны товарища председателя Государственной думы не могло быть истолковано иначе, как стремлением оказать доверие народному представительству. У нас вышло наоборот»³⁴. Новость о возможном назначении Протопопова заметно взволновала лидеров прогрессивной общественности. Если верить поздним свидетельствам, он не был авторитетным лидером для думцев и не обладал влиянием на них³⁵. «Протопопов решительно ничем не выделялся из среднего уровня членов Думы, – отмечал один из его коллег по “народному представительству”, – не был он ни выдающимся оратором, ни выдающимся знатоком какой-нибудь специальности, ни выдающимся комиссионным работником, а так себе членом думы, изредка выступавшим на трибуне и говорившим в этих случаях с известною долею пафоса довольно витиеватые речи»³⁶.