1916 год. Сверхнапряжение

Тем не менее в мае 1914 г. он был избран абсолютным большинством голосов – 203 против 11 – товарищем председателя Думы³⁷. Во время весенней поездки думцев к союзникам именно он был избран главой делегации, незадолго до этого его единогласно избрали и председателем первого съезда представителей металлообрабатывающей промышленности. Может быть, поэтому в сентябре 1916 г. на него смотрели достаточно серьезно, вне зависимости от того, был ли он «выдающимся работником» или нет. Уже 17 (30) сентября газета Коновалова заметила, что «депутаты в своих разговорах замечают, что А. Д. Протопопов, при серьезном отношении к делу, должен был бы помнить о принятых им на себя обязательствах»³⁸. В тот же день он получил первое предупреждение будущей травли – «Общество 1914 года» приняло решение занести его имя «на черную доску за его беседу с немецким дипломатом»³⁹.

18 сентября (1 октября) 1916 г. был опубликован именной указ о назначении Протопопова управляющим Министерством внутренних дел. Он был подписан императором двумя днями ранее в Ставке. А. Н. Хвостов отправлялся в отставку с сохранением членства в Государственном совете⁴⁰. Это было уже второе после Хвостова назначение члена Думы на министерский пост, которое власть рассматривала как своеобразный превентивный шаг, направленный на достижение компромисса перед осенней сессией палаты⁴¹. В разговоре с генералом Воейковым Николай II перечислил три причины назначения А. Д. Протопопова. Во-первых, М. В. Родзянко три раза просил императора дать своему заместителю этот пост, во-вторых, английский король Георг обратился после поездки думской делегации к Николаю II с письмом, в котором похвалил Протопопова и рекомендовал его как «человека, обладающего большой государственной мудростью», и, в-третьих, о нем хорошо отзывался С. Д. Сазонов⁴². Казалось, что такой выбор императора был как нельзя более своевременен. Настроение в столичном обществе было весьма тревожным. Требовалась разрядка.

«К началу сентября месяца сего года, – гласил доклад Петроградского охранного отделения особому департаменту полиции в октябре 1916 г., – среди самых широких и различных слоев столичных обывателей резко отметилось исключительное повышение оппозиционности и озлобление настроений. Все чаще и чаще начали раздаваться жалобы на администрацию, высказываться беспощадные осуждения правительственной политики. К концу означенного месяца эта оппозиционность настроений, по данным весьма осведомленных источников, достигла таких исключительных размеров, каких она, во всяком случае, не имела в широких массах даже в период 1905–1906 гг. Открыто и без стеснений начали раздаваться сетования на “продажность администрации”, неимоверные тяготы войны, невыносимые условия повседневного существования; выкрики радикальствующих и левых элементов о необходимости “раньше всего уничтожить внутреннего немца и потом приниматься за заграничного” начали встречать по отношению к себе все более и более сочувственное отношение. Тяжелое материальное положение рядового обывателя, обреченного на полуголодное существование и не видящего никакого просвета в ближайшем будущем, заставило его сочувственно и с редким вниманием относиться ко всякого рода планам и проектам, основанным на обещании улучшить материальные условия жизни»⁴³.

Получив вечером 18 сентября (1 октября) указ о своем назначении, Протопопов позвонил Родзянко с целью поделиться с ним этой новостью и договориться о встрече, но тот категорически отсоветовал ему принимать Министерство внутренних дел, а когда понял, что к его рекомендациям не прислушиваются, то грубо оборвал разговор⁴⁴. Протопопов был удивлен: «Что такое произошло? Чем вызван такой ответ? Разве с этой минуты я стал другим человеком?»⁴⁵ На самом деле для думцев он действительно стал другим человеком именно с минуты своего назначения. Оно было рассчитано на благоприятное отношение Думы, но не согласовано с ней. Реакции не пришлось ждать долго⁴⁶. Депутаты Государственной думы выражали свое недоумение. В первый день обстановка была еще не совсем ясной, и поэтому наиболее непримиримо был настроен Пуришкевич, назвавший случившееся «вызовом общественному мнению»⁴⁷. Очевидно, для него Протопопов прежде всего оставался еще членом «Прогрессивного блока». Лидер черносотенцев не был исключением. По той же самой причине не скрывал своего злорадства и Керенский⁴⁸.