1916. Война и Мир

Возлюбленный мой и незабвенный учитель, спаситель и наставник, как томительно мне без тебя… Я только тогда душой покойна, отдыхаю, когда ты, учитель, сидишь около меня, а я целую твои руки и голову свою склоняю на твои блаженные плечи. О, как легко мне тогда бывает! Тогда я желаю одного: заснуть, заснуть навеки на твоих плечах, в твоих объятиях. О, какое счастье даже чувствовать одно твоё присутствие около меня… Где ты есть? Куда ты улетел? А мне так тяжело, такая тоска на сердце… Скоро ли ты будешь опять около меня? Скорей приезжай. Я жду тебя, и мучаюсь по тебе. Прошу твоего святого благословения и целую твои блаженные руки…

И это пишет жена российского императора, мать наследника престола — простому сибирскому мужику! Высокая статная красавица, воспитанная при английском дворе, мечтает целовать руки пахаря и заснуть в объятиях крестьянина с побитым оспой носом!

Брошюра пошла гулять по рукам в Петербурге и Москве. Но далеко впереди неё летел и обрастал подробностями новый, похабный слушок про амуры государыни с оборотистым сластолюбцем. И вот уже сенсацию обсуждают на каждом углу; а вот уже слух перешагнул границы, и новое слово Rasputin запестрело в заголовках европейских газет…

Следующим шагом стала возмутительная речь, о которой перед отъездом в Крым говорил Коковцову государь. Та самая речь, полная сплетен, выдумок и злобы.

Дума обсуждала смету Священного Синода — собрания архиереев, ведавшего церковными делами империи. Гучков обрушился на главу Синода, обер-прокурора Саблера. А говорить Александр Иванович умел! Он сыпал цифрами и фактами, и на сей раз имя Распутина называл прямо. Выходило так, что Гришка — не бес даже, а дьявол во плоти. Что простой мужик, как паук, опутал сетями и царскую семью, и придворных, и министров. Что вертит страной, как хочет. Что всеми своими бедами Россия обязана одному Распутину. Что Синод ему мирволит, и Гришкиными интригами Саблер сделан обер-прокурором… Доказательства подобраны были ловко, и картина рисовалась чудовищная.

— Никакая революционная и антицерковная пропаганда в течение ряда лет не могла бы сделать того, что достигается событиями последних дней! — На думской трибуне Гучков уже не сдерживался; он горел праведным гневом, он обличал. — В центре её — загадочная трагикомическая фигура, точно выходец с того света или пережиток темноты веков… Какими путями достиг этот человек центральной позиции, захватил такое влияние, перед которым склоняются высшие носители государственной и церковной власти?.. Вдумайтесь только, кто хозяйничает на верхах!

Речь обросла лавиной слухов: у трона сплошь марионетки, и управляет Россией какой-то мужик! В самую дикую несуразицу люди верят охотнее всего…

Бессильная ярость заставляла государя играть желваками и сжимать невольно кулаки. Бессильная ярость душила его, неспособного защитить от грязи любимую женщину. Распутин — просто разменная монета, повод. Сегодня подвернулся этот; не будет его — найдётся другой. Какая разница? Распутин — мишень, но не цель.

А настоящая цель — тот, на кого никто указать не посмеет. Цель — он, божьей поспешествующей милостью Николай Вторый, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсонеса Таврического, Царь Грузинский; Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; Государь и Великий Князь Новагорода низовския зéмли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея северныя страны. Повелитель; и Государь Иверския, Карталинския и Кабардинския зéмли и области Арменския; Черкасских и Горских Князей и иных Наследный Государь и Обладатель, Государь Туркестанский; Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голштейнский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский и прочая, и прочая, и прочая.

Глава XIX. Оксфорд. Прощание с Альбионом

В Оксфорде только первый год Феликсу Юсупову пришлось жить в студенческом городке — впрочем, и там занимая обширные апартаменты.