1917: Государь революции

Ну, и в таком вот духе. Обычный светский треп о погоде и превратностях климата. Стана все намеки поняла правильно и тут же сделала стойку. Во всяком случае, как доносит моя всяческая агентура, во время приема она несколько раз подходила к сестре, и они о чем-то оживленно шептались, поглядывая по сторонам, а после приема поехали вместе с мужьями в особняк Петра Николаевича, где, запершись в отдельной комнате, долго говорили, да так скрытно, что никому подслушать суть разговора так и не удалось. Но, видимо, определенные выводы ими сделаны были, если судить по сегодняшним событиям. Впрочем, это было довольно легко спрогнозировать, ведь сестры всегда ставили интересы родной Черногории и чаяния собственного царственного папаши куда выше, чем интересы России. А уж интересы своих благоверных оценивали исключительно исходя из своих персональных выгод и усиления собственного влияния в России. Не удивительно, что они клюнули на мою маленькую провокацию, ведь какие ослепительные перспективы открылись бы перед ними, если бы удалось усилить влияние своей партии за счет, пусть призрачной, но возможности сделать родную племянницу русской императрицей! Так что…

Так что, видимо, было решено пока не противопоставлять себя императору, временно умерить аппетиты и попытаться выжать максимум из дальнейшего развития ситуации. Причем думается мне, что их мужья позволили себя убедить по схожим причинам. Врожденная осторожность и даже некоторая трусоватость Николая Николаевича подсказывали ему мысль, что лучшей тактикой в этих обстоятельствах будет выжидание и милостивое позволение таскать каштаны из огня кому-то другому. Петр же Николаевич, традиционно поддержал брата в подобных раскладах, так что оба они, к вящему удовольствию своих жен, позволили им себя уговорить, тем более что «новоприветствие» и избегание открытого со мной противостояния сегодня их, в общем-то, ни к чему не обязывало.

Следом же за ними потянулись с «новоприветствиями», так сказать, члены семей тех, кто выступил первыми, – жена Сандро и, по совместительству, моя, так сказать, родная сестрица Ксения, со взрослыми дочерью и сыном, затем, образно выражаясь, наследник наследника Дмитрий Павлович с сестрой Марией, потом братец Коля с супругой, их совершеннолетняя дочь Ольга, моя (точнее прадеда) любимая сестрица Ольга Александровна, оставшиеся герцоги и герцогини Лейхтенбергские, причем на лице Сергея Георгиевича явственно читалось «особое мнение», но против авторитета матери, Евгении Максимилиановны, он пока не стал говорить слова поперек, явно ожидая более принципиального момента для фронды. Оставшиеся братья Сандро, Николай и Георгий, пробормотали сквозь зубы «На благо Отчизны», но всем своим видом так показали свою отношение к этому идиотизму (это прямо читалось на их лицах). Последней из «новоприветствовавших» была, собственно, незабвенная мама́.

Что ж, первичный «одобрямс» сформировался, и никто из присутствовавших здесь членов Императорской Фамилии открыто не выступил против меня. Почти никто.

Вопросительно смотрю на единственного промолчавшего человека за столом.

– Ты меня пугаешь, Михаил.

Молчу. Жду продолжения.

– Меня пугает твоя одержимость. Никки никогда бы так не поступил.

– Я сожалею, тетушка. Мне очень жаль, что Никки так не поступил.

– Но…

Это уже Николай.

– Что «но», брат? Не ты ли во время переписи населения написал в графе «Род занятий»: «Хозяин Земли Русской»? А был ли ты ее хозяином, брат? Ты царствовал четверть века и четверть века никак не мог решиться навести порядок! Причем не просто установить порядок в стране как таковой, но и даже просто грохнуть кулаком в отношениях с ближайшими родственниками. До чего мы дошли в итоге? До, прости Господи, революции и открытого мятежа. Я тебя люблю, как брата, я высоко тебя ценю, как семьянина и благородного человека, но прости, Никки, страну ты… эм… потерял!

– Да что ты такое говоришь!

Перевожу взгляд на нового, так сказать, спикера.

– Что?

– Как ты можешь сравнивать и так спокойно говорить о казни двоюродных братьев!

Сергей Георгиевич Романовский, 8-й герцог Лейхтенбергский. Так сказать, собственной персоной. Троюродный брат, между прочим.

– Что, капитан, устав не велит казнить за мятеж на корабле?

– Но…

– Никаких «но», капитан второго ранга! Встать, когда говорите с Верховным главнокомандующим!

Тот на автомате подорвался, еще не понимая, куда все зашло. Меж тем я гну свою линию:

– Здесь не семейный совет, ибо никто из вас так и не решился взять на себя ответственность испросить его созыв. Здесь, по Высочайшему повелению, собрался правящий дом для воплощения в жизнь генеральной линии государя императора!

Повисла гнетущая тишина. Думается, что электрическое напряжение в этом зале позволило бы сейчас осветить пол-Москвы.

– Фронда вскружила многим головы. Николай слишком многое позволял. Долгие годы. Есть желающие продолжать?

Молчание.