1917. Разложение армии

Я должен добавить, что все действия отдела и мои, как генерал-квартирмейстера, находятся в полном согласии и связи с французской военной миссией и генералом Довбор-Мусницким. Генерал Рампон и его миссия определенно заявили мне, что они остаются при штазапе лишь до тех пор, пока угенкварзапа функционирует в нынешних условиях. Я должен свидетельствовать чрезвычайную моральную поддержку, которую оказывают мне и всем моим товарищам французские офицеры и Довбор-Мусницкий. Генералы Рампон и Довбор ежедневно бывают у подполковника Каменщикова и осведомляют его и меня об обстановке, так как пока никаких личных докладов по отделу подполковнику Каменщикову не делалось, и при необходимости их делать я их до крайности ограничу.

Как резюме нашего разговора – мы фактически моральные пленники. Мы считаем, что исход из этого положения может дать только время и немец, который откажется заключить перемирие. Повторяю: я категорически прошу вас высказаться по всему мною изложенному. 14 ноября 1917 года, 3 часа 20 минут.

[Соллогуб]. Добавлю: я разговариваю из совершенно нейтрального места (не штаба), почему мой разговор имеет особо секретный характер, и возможно, что в будущем я не буду иметь возможности говорить так открыто и прямо. Соллогуб. Сердечно приветствую вас.

[Кусонский]: Отлично сделали, что вызвали меня к аппарату, так как вы сообщили новые факты, отсутствовавшие в телеграмме Бориса Семеновича [Малявина], посланной им два часа тому назад. Ставка во главе с главковерхом ясно учитывает…

[Соллогуб]: Простите, что я вас перебью: лично я считаю и мои товарищи разделяют мой взгляд, что оценка положения, сделанная вчера Борисом Семеновичем, отличается большим оптимизмом, чем это дает право считать действительность. Простите, продолжайте.

[Кусонский]: Ясно учитывает создавшееся в Минске тяжелое положение, но, зная обстановку в целом, считает посылку казачьих или иных частей, как предлагал Малявин, с целью окружения Минска, не отвечающей моменту.

[Соллогуб]: В данном случае я и мои товарищи разошлись с Борисом Семеновичем и считаем, что предложенная им мера цели не достигнет, осложнит положение и произведет необычайное озлобление на фронте, ведь вопрос поставлен о мире. В представлении солдатской массы уже якобы ведутся переговоры и необходимо дать положению разойтись естественным образом. Прошу продолжать.

[Кусонский]: Так считаем и мы. Ваше и господ офицеров решение остаться на посту всецело приветствуется и вам рекомендуется со всем мужеством отстаивать занятое вами положение и принимать все меры, чтобы удержать в своих руках оперативно-техническую часть. Мы тоже смотрим на создавшееся положение как на временное и считаем, что кризис, притом для нас благоприятный, весьма близок: после полуночи Крыленко сообщил главковерху, что немцы, приняв трех парламентеров, сообщили, что им будет дан ответ сегодня, 14 ноября, в двадцать часов, мы не сомневаемся, что этот ответ дискредитирует Крыленко. Комиссарверх достаточно изругал его по аппарату и определенно заявил, что ни Ставка, ни комиссариат, ни Общеармейский комитет, ни гарнизон Могилева, ни Могилевский совдеп не признают самозванца. Повторяю: ваше положение, особенно теперь, совершенно ясно, и в дальнейшем при отдаче распоряжений мы его будем учитывать. Ответил ли я на все ваши вопросы?

[Соллогуб]: Благодарю вас. Я считал совершенно необходимым дать вам действительную, реальную обстановку. Я и мои товарищи необычайно довольны, что наша точка зрения совпала с точкой зрения Ставки, и эта солидарность придает мне и им новые силы, столь необходимые при нашем, скажу прямо, ужасном и тягостном положении. Согласитесь с тем, что мы пошли на известный компромисс с собою лишь из чувства долга перед Россией и армией и повинуясь трезвому разуму. Вполне возможно и даже вероятно, что с сегодняшнего дня мне придется иметь уже лично дело с подполковником Каменщиковым, впрочем, он совершенная пешка и всем распоряжаются два-три лица, безусловно умных и интеллигентных.

[Кусонский]: Вопрос? Генерал Духонин просит передать его сердечную признательность генералам Рампону, Довбор-Мусницкому, Малявину и вам. Я же от лица Ставки позволю себе передать привет всему вашему штабу, душою с вами. Кусонский.

[Соллогуб]: От лица всех моих товарищей и своего прошу передать благодарность генералу Духонину за оценку нашего решения. Примите такую же благодарность и вы. Должен предупредить, что в дальнейшем некоторые сведения от моего имени и вскользь будут сообщаться генералу Ля-Верн генералом Рампоном (я сижу совместно с французской миссией). Примите мой самый сердечный и, возможно, временно прощальный привет. Обнимаю вас и крепко жму руку. Поверьте, что работа будет идти в соответствии с нашим решением. Желаю всего лучшего, до свидания. Соллогуб.

[Кусонский]: Всего самого наилучшего. Крепко жму вашу руку.

(ЦГВИА, ф. 2003, оп. 10, д. 196, л. 11–26. Телеграфная лента. Приводится по: Октябрьская революция и армия. С. 116–120.)