1918-й год на Востоке России

Всем нам даны точные и ясные директивы. Через час мы должны занять исходное положение. Сверили часы с командиром роты и покинули дом священника. Придя к себе в хату, еще раз проверил по карте ход операций. Два взвода атакуют правый фланг противника, один взвод идет в глубокий обхват. Я же со взводом стою в резерве, готовый в любую минуту помочь там, где это будет нужно. Мы ясно представляем себе всю серьезность операции, так как против нас регулярная латышская армия и отряд личного конвоя «тов. Троцкого».

Сигнал к атаке — это начало огня чешской батареи по селу. Подошли обещанные полковником Швецем два орудия, выбрали для себя позицию и также ожидали сигнала — огня батареи.

Видны уже дома селения. Запрещено курить и громко разговаривать. В селе все тихо, также и в окопах противника. Впечатление такое, как будто все спят. Вижу священника отца Павла. Он спокойно идет вдоль наших цепей и кропит всех святой водой. Спрашиваю командира роты: «Что же отец Павел делает? Ведь его далеко видно и его убьют первым!»

Полковник Радзевич сказал мне, что он уговаривал отца Павла остаться дома, но тот возразил, что он считает своим священным долгом быть с нами.

Наш третий взвод ушел в обход, и мы ждем.

Раздался первый залп батареи — это наш сигнал. Наши две пушки открыли беглый огонь по окопам красных. Ой! какая меткость… снаряды рвались точно в окопах противника — хорошие артиллеристы!

Кто-то куда-то бежит… Многие выбегают из окопов, но сейчас же ложатся… видно, наши две пушки бьют метко. Наши два взвода развернулись в цепь и опять, как на параде, держа равнение, спокойно зашагали на красных. Противник открыл огонь. Есть уже убитые и раненые. Приказ остановиться, залечь и начать перебежки, но, видно, этот приказ не для наших офицеров — они с «Ура!» пошли в атаку, и в тот же момент обходной взвод ударил противнику в тыл. Наши два взвода ворвались в окопы и штыковыми ударами заставили противника начать отступление. Как только противник начал отход, наш третий взвод бросился в штыки на отходящих. Латыши попались в наши лапы, мы отрезали их от дороги и от села. Они бросились в бани, разбросанные в большом количестве около села.

Прошу командира роты заменить любой взвод моим, но он ждет контратаки и отвечает мне: «Ваш взвод будет мне нужен». В это же самое время чешский 1-й полк с большим успехом гонит латышей прямо на нас, и мы их достойно встречаем сильным огнем винтовок и наших двух пушек. Мы уже в селе. Приказ нашему командиру роты продолжать преследование противника. Теперь уже я со взводом иду походной заставой. Пройдя все село и выйдя на главную дорогу, я увидел впереди какое-то каменное здание. В бинокль вижу, как латыши копошатся около него, срочно окапываются. Донес командиру роты и получил приказ: «Решительной атакой сбить противника с позиции и продолжать преследовать». Развернув взвод, я объяснил боевую задачу.

В первую линию я послал 3-е и 4-е отделения, 1-е и 2-е в резерве. Взвод пошел на сближение с противником. Окопы молчат. Приказываю начать перебежки. Противник открыл отчаянный пулеметный и винтовочный огонь. Я бросил во фланг 2-е отделение; в это время два чешских орудия подошли к нам на помощь и открыли огонь по неприятелю. Также и батарея 1-го полка открыла огонь. Мы поднялись и бегом бросились в штыки на окопы. Латыши, оставив 4 пулемета и много винтовок, бросились в форменное бегство.

К этому времени подошла вся рота. Много латышей с поднятыми руками просили пощады, среди них были и мадьяры. Им от нас не было пощады… все они были расстреляны, как чужеземцы-наемники.

Ко мне подошел полковник Радзевич и, не говоря ни слова, крепко пожал мне руку, затем сказал:

— Нет теперь наград, и я не могу вас произвести в следующий чин, но назначаю вас моим помощником и первым моим заместителем.

Я только мог сказать:

— Покорно благодарю вас, господин полковник.

На нашем пути к ст. Свияжск препятствием служило маленькое поселение, сильно укрепленное красными. Это маленькое поселение защищалось личным конвоем товарища Троцкого, состоявшим исключительно из отборных латышей.