1919

Его папа был острожник, а маму кормила сестра,
Он любил коньяк и виски и пил как из ведра,
А теперь он стал поручиком, и его правительство чтит.
Он носит красивую форму и шпорами бойко стучит,
И это – самое страшное и непоправимое зло,
Которое с бедным внуком генерала случиться могло.

Два поручика, ехавшие с ним в каюте, были незначительные юноши из Лиленд-Станфордского военного училища, зато майор Томпсон кончил Вест-Пойнтскую академию и был несгибаем как шомпол. Это был средних лет мужчина в очках, с желтым круглым лицом и тонкими губами. Когда он на второй день плавания заболел морской болезнью, Дик передал ему через своего вестового, снюхавшегося со стюардами, бутылку виски, и он чуточку оттаял. Оказалось, что он страстный поклонник Киплинга и что ему довелось как-то слышать «Денни Дивера»[246] в чтении Копленда, которое произвело на него сильнейшее впечатление. Кроме того, он был специалистом по мулам и лошадям и автором монографии «Испанская лошадь». Дик сказал ему, что он учился с Коплендом, и каким-то образом выяснилось, что он – внук покойного генерала Элсуэрса. Майор Томпсон стал проявлять к нему интерес и расспрашивал его, верно ли, что во Франции снаряды подвозят к позициям на ослах, и про итальянских кавалерийских лошадей и произведения Редьярда Киплинга. Вечером накануне прибытия в Брест, когда все волновались, а на палубах было темно и пусто (они проходили опасную зону), Дик пошел в отхожее место и перечитал длинное шутливое письмо, которое написал Неду в первый день плавания. Он разорвал его на мелкие кусочки, бросил в раковину и спустил воду – Довольно с него писем.

В Бресте Дик повел трех майоров в город и угостил их в отеле обедом и отличным вином. Майор Томпсон рассказывал им разные истории про Филиппины и испанскую войну, после четвертой бутылки Дик научил их петь «Мамзель из Армантьера». Через несколько дней он распрощался со своими спутниками – его отправили в Тур: майору Томпсону нужен был человек, который мог бы объясняться за него по-французски и беседовать с ним о Киплинге, и он устроил Дика в свою канцелярию. Приятно было выбраться из Бреста, где все были злые и раздражительные из-за вечного дождя, и грязи, и дисциплины, и козыряния, и строевых занятий, и постоянной боязни попасться на глаза фараонам.

Тур был полон очаровательных кремовых каменных домов, утопавших в густой голубовато-зеленой листве позднего лета. Дик не пользовался казенным коштом и жил на полном пансионе у одной милейшей старушки, каждое утро подававшей ему в кровать caf'e au lait. Он познакомился с одним парнем из отдела личного состава и пытался через него вызволить Генри из пехоты. Он, и майор Томпсон, и старик полковник Эджкомб, и еще несколько офицеров очень часто обедали вместе, они никак не могли обойтись без Дика, который умел заказать комильфотный обед, и знал лучшие марки вина, и умел парлевукать с француженками и сочинять каламбуры. Он был внуком покойного генерала Элсуэрса.

Когда служба связи была реорганизована в самостоятельное управление, полковник Эджкомб, возглавлявший ее, забрал его от майора Томпсона и его лошадиных барышников, Дик был произведен в капитаны и назначен одним из его помощников. Он немедленно перевел Генри из офицерской школы в Тур. К сожалению, Генри опоздал к производству и получил только чин подпоручика.

Подпоручик Севедж, явившийся в канцелярию к капитану Севеджу, был смугл, тощ и мрачен. Вечером они распили бутылку белого вина в комнате Дика. Как только за ними закрылась дверь, Генри сказал:

– Ну и афера! Неслыханная, гнуснейшая афера! Прямо не знаю, гордиться ли мне моим младшим братом или набить ему морду.

Дик налил ему вина.

– Как видно, во всем виновата мамаша, – сказал он. – А я, по правде сказать, совсем было запамятовал, что дедушка был генералом.

– Если бы ты знал, что говорят ребята на фронте об Интендантском управлении и о снабженцах.

– Но кто-нибудь должен заботиться о снабжении…

– И о мамзелях и vin blanc, – перебил его Генри.

– Совершенно верно, но лично я был абсолютно добродетелен… Твой младший братец блюдет себя и, ей-богу, работает как негр.

– И пишет любовные письма для интендантских майоров, держу пари… Черт возьми, прямо не верится! Вечно ему достаются лучшие куски… Впрочем, я рад, что в нашей семье есть хоть один удачливый человек, поддерживающий славу покойного генерала Элсуэрса.

– В Аргоннах было скверно?

– Отвратительно… покуда меня не откомандировали в офицерскую школу.

– В семнадцатом, когда я служил в санитарном отряде, там было очень мило.

– Еще бы!