1920 год

- Насколько это вам удается? ..

- Ах, удается весьма относительно... Дело в том, что ужасно трудно работать ... просто нестерпимо... Ничего нет... Можете себе представить бедность материальную и духовную, в которой мы живем. Вот у меня на жилете эта пуговица приводит меня в бешенство, - я вторую неделю не могу ее пришить. Мне самому некогда, а больше некому ... Это я, глава правительства, - в таких условиях. Что же остальные? Вы не смотрите, что со стороны более или менее прилично, и все как по-старому. На самом деле, под этом кроется нищета, и во всем так... Тришкин кафтан никак нельзя заплатать. Это одна сторона. А духовная - такая же, такая же бедность в людях!..

Он опять стал очень нервничать. Да, положительно надломилось что-то в этом человеке. Выдержит ли? Кажется, не выдержит ...

- Но все-таки как-то мы держимся, и что-то мы делаем. Трагедия наша в том, что у нас невыносимые соотношения бюджетов военного и гражданского. Если бы мы не вели войны и были просто маленьким государством, под названием Таврия, то у нас концы сходились бы. Hopмальные расходы у нас очень небольшие жили бы. Нас истощает война. Армия, которую мы содержим, совершенно непосильна для этого клочка земли. И вот причина, почему нам надо периодически, хотя бы набегами, вырываться ...

- Ах, лишь бы только не зарваться...

- Да, да, конечно... Я же вам сказал "memento Деникин"...

* * *

Итак (с моей, по крайней мере, точки зрения) и главком и его помощник рассуждают совершенно правильно. Но удастся ли им? Удастся ли удержаться, чтобы не зарваться и, делая выпад, не подставить себя? Здесь требуется очень смелое, но очень осторожное фехтование ...

* * *

Прошло три дня... Мы сидели на Приморском бульваре ... Было так, как может быть в этих случаях: старший сын - Ляля - уезжал в полк.

* * *

Народу было тьма ... Толпа нарядная, красивая, - вся в белом, переливалась самолюбующейся жидкостью ... И казалось, что кто-то собрал сюда, на этот красивый клочок земли у моря, какую-то дорогую эссенцию, - "пену сладких вин", - самый "цимес", как сказали бы у нас, в Одессе.

Что поразило многих в Севастополе-это здоровье, переходящее в красоту, женщин.

* * *

Обычная русская культурная толпа - "интеллигенция", как говорили во время Чехова, "буржуи", как стали говорить вместе с Максимом Горьким, - поражала своей болезненностью...

Редко, редко можно было встретить яркие краски без условности... Обычно это все были лица в "блеклых тонах"... блеклых тонах условного петроградского изящества, - alias вырожденчества ... Серо-желтовато-зеленое, - вот колорит чеховско-блоковской красоты. Литературность манер, поза на изысканность неестественная веселость, от которой грустно, - все это только подчеркивало бледную немочь догоревших родов и благоприобретенно-обреченных существ...

Хочу быть дерзким, хочу быть смелым.

Хочу одежды с тебя сорвать . .,

Ах, Бальмонт, не надо...

Тьмы низких истин нам дороже

Нас возвышающий обман...

К чему обнажать хилое, измотанное, больное...

* * *

Здесь в Севастополе не то.

Ярко-пульсирующая жизнь, молодость и здоровье, нащупывающие красоту.

Ведь, так шли греки: они отыскали красоту через здоровье.

Но откуда здоровье после всех этих ужасов, трех архангелов: Abdominalis, Exanthematicus, Eecurrens... После бесконечных эвакуаций - всех этик нечеловеческих лишений ... Откуда?..

Очень просто. Все слабое вымерло в ужасах гражданской войны.

Остались самые выносливые экземпляры, которые расцвели здесь "под дыханием солнца и моря"

Красивая толпа переливается самовлюбленно эссенцией, и хотелось бы, чтобы некто "эстетный", но все же умный, одновременно восторженный и насмешливый, сказал про нее стихотворение в прозе...

* * *

Мои сыновья сумрачны оба. Мальчикам не нравится Севастополь.

Молодость не понимает компромиссов жизни. Там, в Одессе, за пять месяцев они привыкли к суровости ... всегда полуголодные, всегда на пределе нищеты, всегда в спайности, - они научились легко выносить все это.

Но почему они какими-то недружелюбными глазами смотрят на эту несомненную красивость?

Да, почему?..

Это у них совершенно бессознательно. Они инстинктивно чувствуют, должно быть, что пока там, за горлышком Перекопа, лежит море нищеты, этому пленительному полуострову нельзя разнеживаться. Нельзя, - рано. Рано потому, что суровые смоют изнеженных. Суровых могут остановить только те, кто, если нужно, откажутся от всего "этого"....

А в этой самовлюблённой толпе чувствуется, что они не смогут отказаться... Даже перед угрозой смерти.

Меня немножко поразила, Ирина.. Ее синтез был категорический:

- Это не удержится..

* * *

Еще резче это настроения оказалось в Ляле.

Я уже несколько раз говорил с ним об этом.

Я обращал его внимание на, то, что тыл - всегда тыл, что нужно сравнивать Севастополь с Екатеринодаром и Ростовом.

И если сделать это сравнение, то все преимущества будут на стороне Севастополя. Жизнь, правда, течет здесь по старорежимному руслу, ну и слава богу... Надо же, чтобы люди жили, а не мучились. Нельзя только,

чтобы было безобразие, безудержное пьянство и все прочее. А этого нет.