1920 год. Советско-польская война

Вообще первые дни июльской операции п. Тухачевского заслуживают особого анализа. Они оказали очень сильное влияние на основную группировку наших польских сил, на ход всей операции с нашей стороны вплоть до Варшавы. Наряду с этим, учитывая отмеченное выше противоречие в оперативных замыслах п. Тухачевского, владевшего в это время инициативой, они дают характерную картину того, что я обычно называю комедией ошибок и взаимонепонимания противников. Как обычно бывает в таких случаях, даже принципы придумывания названий таких сражений противоречат друг другу. Командующий нашими силами на этом фронте генерал Шептицкий, оправдываясь, назвал его, в соответствии со своей склонностью к линейному расположению войск, битвой на Ауте, маленькой речушке, которую с трудом можно найти на карте и название которой я ни разу не встретил ни у п. Тухачевского, ни у п. Сергеева. Видимо, они и не предполагали, что эта Ореховна, на сей раз речная, так важна для их противника. Пан Сергеев считает это сражение неудачным Седаном под Глубоким. Чего с нашей стороны никто не мог понять, а самое активное действующее лицо в этом сражении, генерал Желиговский, как недавно сам мне говорил, сомневался, не допустил ли он ошибку, не ударив по этому Седану – Глубокому, когда оно уже было занято противником, потому что, не испытывая на себе никакого давления, он чувствовал себя совершенно свободным в выборе решения. Сам же п. Тухачевский, довольный теперь уже совершенно надежным обладанием «Смоленскими воротами», пытается и со своей стороны как-то окрестить это военное чудачество: уже 7 июля он заявляет с полной определенностью, что «войска противника подверглись полному разгрому в районе нашего главного наступления» (стр. 53). Такое сражение стоит проанализировать подробнее.

Начну с северной, 4-й армии под командованием п. Сергеева. В соответствии с седанскими замыслами п. Тухачевского он оставляет на своем левом фланге 18-ю дивизию с задачей задержать при помощи наступления резервы противника в этом районе. Остальные свои силы, то есть 12-ю и 53-ю дивизии, а также 164-ю бригаду, он сосредоточивает на узком перешейке между Двиной и болотистым озером Ельна, перешейке, не превышающем 10 км (по п. Сергееву – 4 версты), с задачей прорвать на этом участке фронт противника, немедленно повернуть всю пехоту на юг на Германовичи и Шарковщизну, а кавалерию выбросить пока на запад в глубокий тыл противника. Учитывая то, что п. Сергеев пишет о начале сражения ураганным огнем артиллерии, отмечу, что он сосредоточил на этом участке 70 легких и 8 тяжелых орудий. Пан Сергеев так оценивает свою задачу: «Вследствие того что успех маневра 4-й армии зависел от быстроты его выполнения, а данные о противнике указывали, что между Двиной и озером Ельна находится только один пехотный полк и несколько сот уланов, частям активной группы поставлены задачи, требующие после прорыва противника пройти:

коннице – 40 верст в первый день и 24 версты во второй;

53-й дивизии – 29 верст в первый день и 30 верст во второй;

12-й дивизии – 22 версты в первый день и 18 верст во второй.

Такие расстояния после прорыва противника можно было преодолеть при движении в колоннах, потому что слабый противник должен был быть распылен от нашего удара, а резервов, по-видимому, у него здесь не было» (стр. 43 цит. соч.).

В действительности здесь стоял неполный 33-й полк, имевший один батальон в относительно далеком резерве. В связи с туманом наступление началось только в 8 часов утра, после ураганной огневой подготовки, продолжавшейся полчаса. Первые, видимо, самые слабые, линии были заняты уже в 9 часов. Отсюда продвижение п. Сергеева пошло так медленно, встретило такое сопротивление, что только после четырех часов пополудни наши два батальона после целого ряда контратак, измотанные боем, начали быстрый отход. Только к 6 часам вечера дивизии и кавалерия п. Сергеева смогли стянуться в колонны и начать запланированный марш. «Ничего удивительного, что ни одна из частей не могла выполнить свою задачу», – с сожалением констатирует п. Сергеев (стр. 46).