1920 год. Советско-польская война

Этот процесс разложения наших сил, процесс надлома нашей воли является, по моему мнению, самым большим триумфом п. Тухачевского. Этим маршем на Варшаву, в значительной степени питаемым его волей и полководческим талантом, п. Тухачевский доказал, что он значительно перерос рамки заурядности. Но, перелистывая его книжицу, я каждый раз чувствую фальшивые ноты, которыми он сознательно или неосознанно, но совершенно напрасно украшает описание этого своего марша. В подтверждение своих слов хочу указать на роман или, может быть, сказку из тысячи и одной ночи, касающуюся Гродно и Немана. Чего там только нет! Какая-то удивительно странная, неизвестная в нашей истории концентрация западнее и восточнее Гродно почти шести наших дивизий. Какое-то нагромождение тактических ходов, которых не было и в помине, и нескончаемый поток слов и еще раз слов о «пехотных массах», «раздавливании», о странных маневрах и контрманеврах, которые, наконец, заканчиваются «окончательным разгромом и деморализацией» белополяков. Когда читаешь такой роман, действие которого происходит в воображении п. Тухачевского – а этих романов он плодит в своем труде достаточно много, – хочется отбросить книжку прочь. Зачем столько шутовства в описании великой исторической войны!

История Гродно проста. Когда перед армией п. Сергеева и его конницей раскрылись «виленские ворота», а 2-я литовско-белорусская дивизия в большинстве своем была разбита в двойной войне против Советов и Литвы, конница простым движением, парой авангардных эскадронов заняла Гродно, для украшения военной жизни называемое крепостью, но крепостью только в понимании нашей и советской литературы, где с легкой руки авторов могут спокойно существовать «плацдармы» без железных дорог, фортификации без колючей проволоки, ураганный огонь из нескольких едва исправных орудий и крепости с «рассеянными» фортами, которые и сейчас может осмотреть любой желающий. Таким способом конница п. Сергеева значительно опередила левый фланг нашей 1-й армии, которая не для какого-то там сосредоточения около Гродно, а с целью совершенно прозаического занятия линии Немана и Шары параллельными путями отступала от голубой Вилии к ее серому любовнику – Неману. А на самом крайнем фланге, где уже не было 2-й литовско-белорусской дивизии, отступали 8-я и 10-я дивизии, которых «рассеивать» и «полностью разбивать» ни п. Тухачевскому, ни п. Сергееву не было никакой необходимости, потому что на своем пути от Седана в районе Германовичи – Шарковщизна в книгах обоих авторов они были «раздавлены» и «рассеяны» по крайней мере раз пять. Но несмотря на чрезмерное количество поражений, которые они потерпели в книгах п. Сергеева и п. Тухачевского, эти дивизии и на сей раз выполнили свой солдатский долг. Находясь под командованием ген. Желиговского, который все никак не мог ощутить всей массы этих публицистических поражений, и имея перед собой закрытый путь даже к Неману, обе дивизии были вынуждены этот путь себе открыть. И как когда-то 6 июля в Дуниловичах, так и теперь, через несколько недель под Гродно, генерал Желиговский и полковник Бургардт-Букацкий, командир 8-й дивизии, колебались, не проделать ли им проход к Неману через Гродно, уже занятое советской конницей. Но когда им удалось пройти около Лунной Воли, они отказались от идеи боя за Гродно и, перейдя Неман, продолжали отступать на запад.

Такой же сказкой является и история с концентрацией наших сил западнее Гродно. Кроме нескольких батальонов, поспешно брошенных на прикрытие северного фланга на новой линии Немана и Шары, еще удалось своевременно доставить из Полесья одну бригаду 9-й дивизии, которую я направил под Гродно, в самое слабое место длинной линии фронта генерала Шептицкого. Это единственный случай усиления северного фланга этого фронта, ослабленного в пользу южной группировки.