1937. АнтиТеррор Сталина

Но основные мотивы, зафиксированные в дневнике, — все же социальные. Николаевым владело отчаяние. Ведь он был тем самым безработным, которых в СССР официально не было с 1930 г. В своем письме к Политбюро накануне покушения Николаев писал: «Для нас, рабочего люда, нет свободного доступа к жизни, к работе, к учебе… Везде, где я только желал через критику принести пользу дела… получал тупой отклик… Я прошу предоставить мне в первую очередь и в самом ближайшем времени санаторно-курортное лечение, но если нет этой возможности, то я должен бросить веру и надежду на спасение».[153] Помогут — прощу все, даже роман партбосса с женой (если Николаев в него верил). Не помогут — убью. Из личных мотивов вытекали политические. В своем «Политическом завещании» («Мой ответ перед партией и отечеством») Николаев писал: «Как солдату революции, мне никакая смерть не страшна. Я на все теперь готов, а предупредить этого никто не в силах. Я веду подготовление подобно А. Желябову… Привет царю индустрии и войны Сталину…»[154]

Это был бунт доведенного до отчаяния маленького человека, вечного персонажа российской истории и литературы.

Николаев — маленький человек из партийной среды. Он типичен и этим страшен. Таких выброшенных на обочину неуравновешенных и обиженных людей миллионы, это — целый социальный слой, и каждый его представитель может оказаться смертельно опасным. Сигналы об этом партийное руководство получало давно. Так, в 1929 г. ЦКК рассматривало дело некоего коммуниста, который жаловался: «У меня, в угоду антисоветским элементам, как у буйно-помешанного, было отобрано огнестрельное и холодное оружие, причем соответствующий врач, очевидно за взятки, дал соответствующую справку… ОГПУ почему-то оказывалось слепым орудием в руках указанного антисоветского элемента… Право на оружие (я) заслужил своим активным участием в Гражданской войне, в которой потерял свое здоровье… На меня очевидно смотрят как на отработанное пушечное мясо…»[155] Пока «герой Гражданской войны», которого «незаслуженно» объявили буйно-помешанным, нападает на своих соседей и медицинских работников. Но уже критикует ОГПУ и ЦКК. А кого он возненавидит завтра, когда его требования не будут удовлетворены? Это — разоруженный Николаев, слишком темпераментный. А сколько было не разоруженных, «не раскрытых».

Маленькие люди — герои Гражданской войны. Пользуясь связями среди товарищей по партии, они могут преодолеть препоны охраны и выстрелить в кого угодно — в Сталина и его ближайших единомышленников. Вычистить этих людей из партии, из правящей элиты — это, оказывается, значит не решить проблему, а только обострить ее. Вероятно, в это время в голове Сталина стал складываться план чистки не просто от оппозиции, а от целых социальных слоев, которые не нашли своего места в новой социальной структуре. В социалистическом обществе не должно быть социального «отребья», маргиналов, людей без «места» — питательной среды оппозиционных движений.

По прибытии Сталина в Ленинград ему сообщили, что незадолго до убийства в НКВД поступил сигнал о подготовке покушения на Кирова организацией «Зеленая лампа». Источником была осведомительница М. Волкова, отличавшаяся страстью к повсеместному разоблачению «врагов народа». Сигнал проверялся, не подтвердился, после чего Волкову отправили в псих-лечебницу. Сталин отнесся к сигналу Волковой серьезно, ее вызволили из дома скорби и представили пред очи вождя. Показания Волковой были снова проверены и потом снова не подтвердились. Но на какое-то время версия заговора против Кирова получила подтверждение. Сталин соответствующим образом ориентировал следствие. Отъезжая в Москву 3 декабря, Сталин снял с постов руководителей Ленинградского НКВД как за сам факт провала, так и на случай, если они причастны к организации покушения.

Организация была нужна и НКВД, чтобы доказать — не такие мы уж «шляпы». Если убийство готовил не «маленький человек», а разветвленная организация, провал не так позорен.

Если Сталин в дальнейшем доказывал, что Киров пал жертвой заговора троцкистов, то Троцкий сразу же стал намекать, что тут не обошлось без заговора Сталина. Эту версию затем принял Хрущев. Причем версия Троцкого обосновывалась теперь с помощью аргументов Сталина — охрана Кирова была так плохо поставлена, что тут явно не обошлось без сознательного попустительства убийце. Была бы террористическая организация, а заказчик найдется.

Решающим аргументом стало действительно загадочное событие: «Крайне подозрительным является то обстоятельство, что, когда прикрепленного к Кирову чекиста Борисова 2 декабря везли на допрос, он оказался убитым при «аварии» автомашины, причем никто из сопровождающих его лиц при этом не пострадал».[156]