1937 год: Н. С. Хрущев и московская парторганизаци

Нормальные отношения у Хрущева сложились с председателем СНК В.М. Молотовым. В своих воспоминаниях Никита Сергеевич характеризовал его как очень честного, умного, смелого и принципиального человека. «Молотов хорошо относился ко мне, высоко оценивая мою деятельность и в Москве, и на Украине», – говорил Хрущев[307]. Вячеслав Михайлович мог позвонить первому секретарю МК и посоветоваться по вопросам кадровых назначений, пригласить обсудить архитектурные проекты. В комиссиях Политбюро они дважды работали вместе, согласовывая вопросы Метростроя и план Генеральной реконструкции г. Москвы.

Несколько особняком в воспоминаниях Никиты Сергеевича стоит фигура Климентия Ефремовича Ворошилова. Пожалуй, это единственный член Политбюро, ближайший соратник Сталина, о котором трудно найти какую-либо положительную характеристику. В подавляющем большинстве высказываний Хрущева о Ворошилове всегда проскальзывают пренебрежительность и сарказм. Наиболее полно такое отношение выражено Хрущевым в следующей фразе: «Ворошилов занимался представительством на парадах, на всяких маневрах и главным образом саморекламой»[308]. Неофициально Никита Сергеевич несколько раз после торжественных парадов обедал на кремлевской квартире Ворошилова в узком кругу высших партийных, государственных и хозяйственных деятелей[309]. Официально же они трижды работали в комиссиях Политбюро – в 1934 г. (по вопросу о дорожном строительстве) и в 1935 г. (по вопросам разработки проекта мероприятий о 4-й школе Фрунзенского района г. Москвы и выработке постановления «О плане генеральной реконструкции г. Москвы»).

Но центральной фигурой в Политбюро, которая определила и влияла на судьбу Хрущева многие годы, был лидер партии И.В. Сталин. Видеть Сталина Хрущеву приходилось и раньше. В 1925 г. в составе украинской делегации Никита Сергеевич участвовал в работе XVI съезда ВКП(б). Однако работать под непосредственным вниманием вождя Хрущев начал лишь в Москве. Теперь наблюдать Сталина Хрущев мог не только на партийных совещаниях, конференциях, съездах и даже заседаниях Политбюро. В отличие от других региональных лидеров близость к Политбюро и Сталину для Никиты Сергеевича выражалась буквально. Здание ЦК ВКП(б) располагалось по адресу Старая площадь, д. 4, а здание МК ВКП(б) с 1933 г. – Старая площадь, д. 6. Правда, заседания Политбюро проходили не здесь, а в кремлевском зале заседаний ЦК ВКП(б). Но усилия, которые затрачивал Хрущев, чтобы туда попасть, были куда меньшими, чем те, что требовались от других региональных лидеров. Ему не нужно было постоянно отправлять телеграммы, приезжать в Москву, иногда в отпуск, чтобы добиться срочного решения проблемы. Кроме того, посещая рабочий кабинет Сталина, Хрущев практически всегда мог встретить любого другого члена Политбюро.

Если внимательно проанализировать все высказывания о Сталине, относящиеся к периоду работы Хрущева в Москве, можно заметить более чем уважительное отношение Никиты Сергеевича к вождю. Говоря о Сталине, как руководителе страны и члене Политбюро, Хрущев подчеркивал: «Сталин действительно велик, я и сейчас это подтверждаю, и в своем окружении он был выше всех на много голов»[310]. Особенно Никита Сергеевич выделял в Сталине краткость выражений и четкость формулировок[311], что для человека, так и не окончившего Промакадемию, имело особое значение. Трудно поверить, но именно Хрущеву принадлежит такое признание, сделанное уже на пенсии: «Я отдаю здесь должное Сталину. До самой своей смерти, когда он диктовал или что-нибудь формулировал, то делал это очень четко и ясно. Сталинские формулировки понятны, кратки, доходчивы. Это был у него большой дар, в этом заключалась его огромная сила, которую нельзя у него ни отнять, ни принизить»[312]. Провинциальный партийный работник, стремительно выдвинувшийся наверх, был «буквально очарован Сталиным, его предупредительностью, его вниманием, его осведомленностью, его заботой, его обаятельностью и честно восхищался им» [313].

Как же Сталин относился к Хрущеву? Спустя много лет в воспоминаниях Никита Сергеевич заявлял: «Ко мне Сталин относился лучше, чем ко многим другим, с большим доверием, и в результате я не был подвергнут тому, что обрушилось на честнейших и вернейших членов нашей ленинской партии» [314]. Кроме того, Никита Сергеевич отмечал, что Сталин, несмотря ни на что, всегда относился к нему с уважением: «А его уважение ко мне выражалось в той поддержке, которую он мне оказывал»[315].

Расположение вождя Хрущев связывал с периодом своего руководства партячейкой Промакадемии. Тогда, при непосредственном участии Никиты Сергеевича, по обвинению в правом уклоне исключили многих слушателей. Одним из партгрупоргов ячейки на текстильном факультете была Надежда Сергеевна Аллилуева, жена Сталина. Хрущев об этом знал, когда ориентировал подчиненных, о чем впоследствии говорил откровенно: «Я при этом всегда как бы оглядывался: вот придет она домой и расскажет Сталину о моих словах»[316].