1937 год: Н. С. Хрущев и московская парторганизаци

Некоторые секретари райкомов пытались отвечать на критику, используя свои рычаги власти и входя в конфликт с представителями НКВД. Причем их действия даже имели успех. Так произошло в Волоколамском районе. Здесь на партактиве первого секретаря Петра Ивановича Маргевича обвинили в тесных связях с троцкистами. Главным обвинителем выступил начальник райотдела НКВД. В ответ бюро райкома приняло решение, в котором «ни на чем не обоснованное обвинение Маргевича» расценивалось как склочные происки отдельных ответственных работников. Начальнику райотдела НКВД бюро предложило выступить на предстоящей конференции с признанием ошибочности обвинений и тот поспешил взять их назад[445].

Аналогично поступило и бюро Ногинского горкома. На активе 19–21 марта первый секретарь Евгений Иванович Гурин был обвинен в злоупотреблениях служебным положением. Главным обвинителем снова выступил начальник райотдела НКВД. Бюро горкома приняло решение, целиком отвергающее выдвинутые обвинения. Позднее постановление бюро горкома было отредактировано Гуриным: в него вошло два новых пункта, «не обсуждавшихся и не принятых бюро горкома, направленных против начальника НКВД Васильева и целиком реабилитирующих Гурина»[446]. Как показали дальнейшие события, такое поведение секретарей райкомов лишь стало дополнительным обвинением при снятии их с работы и исключении из партии.

27 марта на бюро МК ВКП(б) Д.М. Крымский доложил о результатах собраний партийного актива, проведенных по районам области. Его сообщение бюро постановило «принять к сведению». Для политического районного руководства было принято следующее решение: «Предложить райкомам партии изучить материалы прений, разобрать факты, приводившиеся на активах в выступлениях товарищей и в соответствии с решением пленума ЦК ВКП(б) немедленно приступить к исправлению недостатков в работе партийных организаций и аппаратах райкомов партии»[447].

Так завершился подготовительный этап партийных выборов.

б) Выборы в парткомы и райкомы

Завершая февральско-мартовский пленум, 5 марта 1937 г. Сталин назвал точный срок, к которому должны были закончиться все мероприятия: «Видите ли, товарищи, тут выборы по партийной линии на основе резолюции, принятой по докладу т. Жданова, придется провести к 20 мая, бесспорно»[448]. Соответствующий пункт о выборах в партийные органы всех уровней – начиная от парткомитетов первичных организаций и кончая краевыми, областными комитетами и ЦК нацкомпартий – включен в резолюцию пленума[449].

17 марта 1937 г. на объединенном заседании пленума МК и МГК ВКП(б) порядок и сроки выборов были уточнены. Согласно постановлению, секретари парткомов и райкомов в своих отчетах обязаны «правдиво и честно вскрыть все недостатки и ошибки». На партийных собраниях и конференциях требовалось создать обстановку критики и самокритики – «невзирая на лица, чтобы не были допущены малейшие проявления парадности, славословия и шумливых рапортов, чуждых духу большевизма». При выборах парторганов закрытым (тайным) голосованием должна была быть обеспечена «возможность проверки каждой кандидатуры партийной массой и неограниченное право отвода кандидатов и критики их каждым коммунистом».

Сроки проведения всех собраний и конференций намечались следующие:

а) отчеты и выборы парткомов и парторгов в первичных партийных организациях – в период с 28 марта по 20 апреля;

б) районные партийные конференции и общие партийные собрания в районах области – в период с 5 апреля по 25 апреля;

в) районные конференции в г. Москве – до 10 мая;

г) областную и городскую конференцию – в первой половине мая[450].

Переизбрание низовых парторганизаций развернулось в Москве сразу же, и его ход освещался в центральной партийной печати. Уже 8 марта в «Правде» размещены заметки о подготовке к выборам по новым правилам – тайным голосованием. Одна из них – «Начинаем готовиться к выборам по-новому» – освещала положение на московском заводе «Борец» Дзержинского района. Именно этот район критиковался на февральско-мартовском пленуме. Заводской партком не переизбирался с апреля 1934 г., а решения о «вводе» и «выводе» принимались на «заседаниях расширенного парткома». Статья недвусмысленно указывала, что нарушениям этим способствовал сам секретарь райкома Л.М. Перчик. «Теперь я не буду оглядываться при голосовании на других» – цитировала газета одного из партийных руководителей завода. Другая заметка была посвящена ситуации на фабрике им. Бабаева Железнодорожного района. И здесь звучала критика партийного руководства. Газета привела слова одной из выступавших: «В чем вина Железнодорожного районного комитета? […] Он первый нарушал устав, присылая нам готовых секретарей, это он воспитывал в нас чувство неуверенности. Ты сам не думай, за тебя побеспокоится районный комитет»[451].