1937-й Сталина

Не совсем машина времени, но что-то вроде. «Принцип парности» – чтобы запустить аппарат непременно нужны двое. Год всегда один и тот же, 1937-й. Как поменять – непонятно. И старые журналы вместо компаса.

Вот это я попал… Сумасшедший? Как бы вежливо откланяться и домой. Будет урок как кататься по приглашениям из почтовых конвертов.

Тем временем инженер ловко подсунул под линзы аппарата ту самую «Технику молодёжи» и крутанул большой рубильник. Всё вокруг моментально заволокло туманом и мы куда-то ухнули.

Где это мы? Какая-то гигантская площадь с фонтанами? Сотни стоек, из которых бьют веером струи воды. Откуда-то выплыло забытое словечко «брызгала». За ними какой-то завод, цеха, целый город без единой заводской трубы. Что за дурная фантастика?

Инженер крутил головой в полном восторге. Пришлось подёргать его за рукав:

– Что происходит, товарищ Книгин? (Вот опять, откуда взялось это «товарищ»?) Верните нас обратно!

Инженер повернул совершенно счастливое лицо:

– Не могу. Видите, аппарата нигде нет. Не беспокойтесь. Катодные трубки и так быстро остынут. У нас четверть часа, не больше. Идёмте скорее.

Оставаться одному в неизвестности было неуютно и я в полном раздрае чувств поплёлся за инженером. А тот широко шагал к цехам и будто самому себе вслух объяснял.

– Это не фонтаны, на фабрику подаётся миллиард кубов воды. Чтобы не расходовать зря при эксплоатации (да-да, так и сказал «эксплоатации») воду охлаждают брызгалами. Целое поле из брызгал.

Кажется, я знаю где мы! Гигантский комбинат, а трубы не чадят? Таких в Европе больше нет, новейшее слово техники для 1937 года. Полностью электрический. Три десятка домен и мартенов и все на электричестве!

Снабжает этот целый промышленный город огромная гидростанция. Станцию помогали строить американские инженеры, а вот все следующие ГЭСы по стране мы уже строили полностью сами на своих технологиях.

Инженер торопит – пойдёмте скорее в цеха. Где Вы такое увидите ещё? Вот, смотрите – гигантский стан. В Европе таких больше нет, непрерывная технология.

А вот цех слябинга, гигантские вертикальные валы обжимают раскалённый брусок металла. Таких в мире всего три и один наш, Советский!

Знаете, что самое поразительное? Оборудование для слябинга тоже наше, Советское. Гигантские электромоторы на пять тысяч лошадей!

Смотрите-смотрите, гигантский раскалённый лист выходит из печи. На листе окалина, нужно убрать её. Читали, небось, модную байку как глупые Советские рабочие кидали на лист банные веники? Чтобы углеродом пережечь окалину. Ну-ка посмотрим.

Вдруг на стальной прокат начинают бить мощные струи воды. Инженер удовлетворённо кивает – Семьдесят атмосфер. Никаких веников! Лист выходит блестящий, без всякой окалины.

Инженер Книгин торопит меня – скорей, скорей, катодные лампы наверняка почти остыли. Успеем посмотреть следующий цех. Это же уникальный завод инструментальных сталей!

Мы забегаем в гигантский цех, опять раскалённые печи и брызги огненного металла. Выдает по двести тысяч тонн высокосортных сталей. Это больше, чем вся Германия, в полтора раза больше Франции и вдвое больше Англии!

Успеем посмотреть только ещё одну часть комбината. Инженер тянет меня за собой и снова торопит. Смотрите, фабрика ферросплавов. Такое не делает почти никто в мире.

Без них не выплавить высокосортных сталей. Ферромарганцы забирают лишний кислород из расплава. Другие ферросплавы позволяют делать легированные стали.

Калоши говорите? Наши ферросплавы охотно покупала вся Европа. Только в 1937 году за рубеж отгружено несколько тысяч тонн Советских ферросплавов.

Выходим на улицу, прекрасный вид на клумбы и стройные ряды молодых деревьев. Прямо на территории завода, да он же только введён в строй!

Поразительно! Товарищ Книгин, товарищ Книгин что это за гигантский завод? Разве были такие у нас в Союзе? Я же вот слышал, ничего, кроме галош. А то, что было – построили американцы.

Инженер снова широко по-гагарински улыбнулся:

– Разве не узнали? Ради него строилась ДнепроГЭС. Запорожский металлургический, крупнейший завод Европы, новое чудо света! Наш, Советский!

Я вдруг почувствовал как вокруг нас снова сгущается белый туман. А инженер Книгин продолжал возбуждённо говорить и говорить.

Восемь тысяч электрических двигателей! Две с лишним сотни километров заводских путей! Да это в полтора раза больше, чем у трамваев Ленинграда! Миллиард Советских рублей товарной продукции…

Нас совсем заволокло белыми клубами, мощёная дорожка ушла из-под ног и мы снова оказались в захламлённой квартире инженера. Уфф, вот это путешествие…

Инженер что-то говорил, но я не слушал. Вот же, гигантский потрясающий подвиг всего Советского народа. Результат могучего труда наших учёных, строителей, рабочих.

Почему никто не рассказывает о великой технологической державе СССР? Почему, скажешь тридцать седьмой год и слышится эхом какие-то репрессии, репрессии, репрессии?

Вот же, невиданный в мире комбинат. Натурально, космический корабль, приземлившийся на Землю. И это после тяжелейшей разрухи Первой Мировой и Гражданской. Насколько могучие были люди!