1937. Правосудие Сталина. Обжалованию не подлежит!

Вдобавок ко всему Коэн воспроизводит почерпнутый у Медведева обмен резкими репликами Бухарина и Молотова. Однако в многостраничной стенограмме Пленума опять нет хоть чего-то похожего. Здесь самое время напомнить: Медведев и «факты» из его пухлой и ненадежной книги — это и есть главный из источников у Коэна. На той же странице (с. 439) он упоминает «гневное, эмоциональное заявление» Бухарина, которого последний на самом деле не произносил. Сей «факт» почерпнут Коэном у Уралова (Авторханова), Медведева, Троцкого и Конквеста.

ПИСЬМО «К БУДУЩЕМУ ПОКОЛЕНИЮ РУКОВОДИТЕЛЕЙ ПАРТИИ»

Коэн приводит довольно большую цитату из письма Бухарина к «будущему поколению руководителей партии», которое впервые увидело свет на страницах книги Медведева «К суду истории» в 1970-е годы. По словам вдовы Бухарина Анны Лариной, письмо-обращение муж написал незадолго до своего (и Рыкова) ареста, санкционированного февральско-мартовским Пленумом ЦК ВКП(б).

В 1961 году Ларина передала то самое письмо на рассмотрение Комитета партийного контроля при ЦК КПСС вместе с ходатайством о реабилитации мужа, которое тогда так и осталось без последствий. По словам вдовы Бухарина, она заучила письмо наизусть, затем уничтожила его, как просил супруг, и лишь после выступления Хрущева с «закрытым» докладом в 1956 году воспроизвела и записала по памяти текст послания. Однако Марк Юнге считает маловероятным, что Ларина воспроизвела текст в первозданном виде, т. е. именно тот текст, что надиктовал ей Бухарин:

«Мы не можем решить, соответствует ли рукописному оригиналу 1937 года это письмо, которое Анна Ларина записала после XX съезда и которое было опубликовано только в начале 70-х годов. Тем не менее обращает на себя внимание то обстоятельство, что анализ 30-х годов, содержащийся в письме, следует обычной для середины 50-х годов схеме аргументации, т. е. секретному докладу Хрущева, и позволяет предположить, что Ларина-Бухарина осуществила тактическое приспособление письма к политике 50-х годов».[302]

Содержание письма с его жесткой критикой личности Сталина хорошо вписывается в то, что составляет самую суть десятой главы книги Коэна, — в «антисталинскую парадигму», разработка которой была начата Хрущевым и затем подхвачена Горбачевым с намерением оправдать «реабилитацию» Бухарина в 1987–1988 годах.

Но на фоне других бухаринских текстов, получивших известность после распада СССР, письмо к «будущему поколению руководителей партии» выделяется такими подробностями, что стоит иначе взглянуть на проблему авторства самого послания. Хотя по содержанию оно очень близко к видению Коэна, согласно которому Бухарин на Пленуме, дескать, бросил вызов Сталину, все другие источники, в том числе стенограммы выступлений и написанные после ареста письма, рисуют совершенно иную картину случившегося.

Во всех своих тюремных письмах к Сталину Бухарин клялся в абсолютной преданности, дружбе и даже личной привязанности. В хорошо известном послании от 10 декабря 1937 года, где он, в сущности, отрекается от всех ранее сделанных признаний, Бухарин пишет о своей «великой, безграничной любви»:

«И тут я говорю абсолютную правду: все последние годы я честно и искренне проводил партийную линию и научился по-умному тебя ценить и любить.

Но я готовлюсь душевно к уходу от земной юдоли, и нет во мне по отношению ко всем вам, и к партии, и ко всему делу — ничего, кроме великой, безграничной любви».[303]

Одновременно Бухарин восхваляет целесообразность политических чисток, хотя, по его же собственным словам, их жертвами могут стать не только «виновные», но и «потенциально подозрительные», включая его самого (!):

«Есть какая-то большая и смелая политическая идея генеральной чистки а) в связи с предвоенным временем, Ь) в связи с переходом к демократии. Эта чистка захватывает а) виновных, Ь) подозрительных и с) потенциально подозрительных. Без меня здесь не могли обойтись. Одних обезвреживают так-то, других — по-другому, третьих — по-третьему».[304]

Если надиктованное Лариной послание считать подлинным, тогда получается, что нельзя верить ни одному слову Бухарина. Его «двурушничество» (о чем говорили многие из выступавших на февральско-мартовском (1937) Пленуме) следует считать доказанным. Вот лишь некоторые из характерных цитат:

Ежов: «Продолжая стоять на своих правооппорту-нистических позициях, центр «правых» в целях сохранения своих кадров от окончательного разгрома встал на путь двурушнической капитуляции. В надежде, что удастся в ближайшее время начать новую атаку против партии, центр обсуждает целый план, всю тактику двурушничества. Здесь учитываются ошибки троцкистов, ошибки зиновьевцев и разрабатывается буквально до деталей план двурушнической подачи заявлений».[305]

Шкирятов: «Но, по-видимому, трудно услышать от них правду после всей их двурушнической работы, обмана партии и Центрального Комитета».[306]

С.В. Косиор: «Двурушники».