1937. Трагедия Красной Армии

Памятуя мудрость Сенеки: «короток путь не через наставления, а через примеры», позволю себе привести эпизод из жизни когда-то близкого мне человека. На первом и в начале второго курса учения на историческом факультете Ленинградского университета мне довелось общаться с однокашником Левой Гумилевым. Помнится, накануне очередного его отчисления из студентов, осенью 1935 г. мы вдвоем несколько часов бродили по набережной Невы от Дворцового до Литейного моста и обратно. И о чем только не говорили – ведь мне было всего 18, а ему лишь на несколько лет больше. Расстались мы, а у него начались тюремные университеты. И вот совсем недавно я у Э.Г. Герштейн прочитал о том, как Леву судили осенью 1938 г. Она вспоминает, что в это время у Анны Андреевны Ахматовой было свидание с сыном в тюрьме: «Она мне рассказывала: Лева сказал: «Мне, как Радеку, дали десять лет». И еще: «Мамочка, я говорил, как Димитров, но никто не слушал»⁸⁹. Давно уже нет в живых Л.Н. Гумилева, но мне до сих пор так и слышится его слегка шепелявый голос: «но никто не слушал»…

Хуже того. Военные судьи относились к своим служебным обязанностям не только небрежно, равнодушно, но нередко и сами преступно нарушали официальные установления, не брезгуя к фальсификациям следователей Особых отделов НКВД на стадии предварительного следствия добавить и свою фальсификацию, теперь уже в ходе судебного разбирательства. Это обстоятельство были вынуждены признать (в секретном, конечно, документе) и сами высшие функционеры советской юстиции. 15 декабря 1938 г. нарком юстиции СССР Н.М. Рычков и председатель Верховного суда СССР И.Т. Голяков (кстати, оба – бывшие члены Военной коллегии) обратились к наркомам юстиции союзных и автономных республик, к председателям республиканских, краевых, областных, окружных и специальных судов с большим письмом, в котором попытались вскрыть серьезные ошибки и извращения, имевшие место в работе судебных органов. Но даже правильно в основном характеризуя эти ошибки и извращения, при объяснении их причин нарком юстиции СССР и председатель Верховного суда страны продолжали идти в фарватере господствовавших в высшем руководстве объяснений всех бед: «Враги народа, пробравшиеся в судебные органы, преступно извращали линию партии и правительства, пытаясь путем необоснованного осуждения и грубого нарушения законов дискредитировать в глазах трудящихся Советский суд и скрыть от заслуженной кары действительных преступников, действительных врагов народа»⁹⁰. Очень «удобная», но насквозь лживая позиция!

А картина работы советского суда в 1937–1938 гг. была нарисована со знанием дела и производила удручающее впечатление. Из целого ряда недостатков и извращений отметим хотя бы два. Во-первых, судебные органы, принимая к своему производству уголовные дела, на подготовительном заседании не всегда достаточно серьезно изучают материалы предварительного расследования, не проверяют соответствие обвинительного заключения фактам, установленным предварительным следствием. Во-вторых, отмечалось, что «судебные органы в некоторых случаях не только проходят мимо грубейших ошибок и извращений, допущенных на предварительном следствии, но и сами нарушают уголовно-процессуальные законы, грубо игнорируя права обвиняемых и по существу не проверяют в судебных заседаниях материалов предварительного следствия, превращая все судебное следствие в пустую формальность, а приговор суда – в штамповку обвинительного заключения»⁹¹.

Как легко следователи НКВД и члены Военной коллегии Верховного суда СССР превращали белое в черное, можно судить по делу комбрига М.Л. Муртазина. Уроженец Башкирии, он своими подвигами в годы Гражданской войны заслужил высокое военное звание, служил по ведомству маршала Буденного – начальником 2-го отделения отдела ремонтирования конского состава РККА. И вдруг 31 мая 1937 г. его арестовывают. Одно из главных обвинений, записанных в приговоре Военной коллегии от 27 сентября 1937 г., состояло в том, что якобы «он, являясь врагом Советского строя, в годы Гражданской войны активно боролся против Советской власти, перейдя на сторону белых из рядов РККА»⁹². При такой формуле обвинения результат предрешен – расстрел.