1937

На основе изучения архивных документов П. Бруэ пришёл к выводу о том, что на процессе 16-ти были использованы некоторые факты, имевшие место в действительности. «Если мы очистим отчёт о московском процессе от всех упоминаний о терроризме,— пишет он,— то мы обнаружим реальную эволюцию политиков в изменяющейся и драматической ситуации» [176]. Французский историк считает реальными следующие факты, названные на процессе. Сафаров после своего возвращения из ссылки предложил товарищам по оппозиции вернуться к обсуждению путей борьбы со Сталиным (показание Каменева); в 1931—1932 годах Зиновьев вступил в оппозиционные контакты со Смирновым, Сокольниковым, лидерами бывшей «рабочей оппозиции» Шляпниковым и Медведевым и членами группы Стэна — Ломинадзе (показание Зиновьева); в этот период Зиновьев и Каменев считали возможным и необходимым «убрать Сталина» (т. е. лишить его поста генсека), а также установить связь с Троцким (показания Зиновьева и Каменева); во время встречи на даче Зиновьева в 1932 году деятели бывшей «ленинградской оппозиции» пришли к выводу о необходимости восстановить блок с троцкистами, разрушенный ими пятью годами ранее (показание Рейнгольда). Они делегировали Евдокимова на встречу со «смирновцами», которая произошла на одном из московских вокзалов, в служебном вагоне Мрачковского, работавшего тогда начальником строительства БАМа. Там Смирнов сообщил представителям других оппозиционных групп о своих встречах с Седовым.

Антисталинский блок окончательно сложился в июне 1932 года. Спустя несколько месяцев Гольцман передал Седову информацию о блоке, а затем привёз в Москву ответ Троцкого о согласии сотрудничать с блоком.

В отношениях Троцкого и Седова с их единомышленниками в СССР была отлично отлажена конспирация. Хотя ГПУ вело тщательную слежку за ними, оно не смогло обнаружить никаких встреч, переписки и иных форм их связи с советскими оппозиционерами. Далеко не все оппозиционные контакты были прослежены и внутри Советского Союза. Хотя в конце 1932 — начале 1933 года была осуществлена серия арестов участников нелегальных оппозиционных групп, ни один из арестованных не упомянул о переговорах по поводу создания блока. Поэтому некоторые участники этих переговоров (Ломинадзе, Шацкин, Гольцман и др.) до 1935—1936 годов оставались на свободе. Лишь после новой волны арестов, развернувшихся вслед за убийством Кирова, после допросов и передопросов десятков оппозиционеров Сталин получил информацию о блоке 1932 года, послужившую одним из главных импульсов для организации великой чистки. Не исключено, что эта информация могла быть получена и от Зборовского, внедрённого в 1935 году в ближайшее окружение Седова и пользовавшегося его полным доверием.

На февральско-мартовском пленуме ЦК Ежов говорил, что в секретно-политическом отделе ОГПУ в 1931—1932 годах имелись агентурные материалы о существовании «троцкистского центра во главе со Смирновым», налаживании последним связи с Троцким и Седовым и создании блока «троцкистов и зиновьевцев, правых и леваков». На основе этих материалов Смирнов и его группа, состоявшая из 87 человек, были в 1933 году арестованы. Однако следствие по их делу «было проведено так, что эти агентурные материалы не были использованы» [177].

Основная часть участников блока была расстреляна в 1936—1937 годах. По-видимому, только двое из них — Сафаров и Константинов дожили до начала 40-х годов, когда они были уничтожены в ходе очередной акции по ликвидации всех бывших активных оппозиционеров, ещё остававшихся в лагерях.

В гарвардском архиве мною найден ряд новых документов, свидетельствующих, что Троцкий и Седов вступили в контакт с участниками формирующегося антисталинского блока. В 1936 году Седов писал Виктору Сержу относительно обнаружения НКВД зарубежных связей «троцкистов»: «Мне лично думается, что основа провокаций лежит в России, а не у нас. О русских товарищах, которых я видаю за границей, никто, кроме меня и Л. Д., никогда ничего не знает. Ряд известных мне провалов произошёл много месяцев спустя, без всякой зависимости с заграничными встречами… Для меня стоит вне сомнений, что обвинение в заграничной связи было выдвинуто на основании данных, собранных в Москве, а не на основании данных, полученных из-за границы» [178].