1941. Совсем другая война

В своей статье я не ставлю цели очернить или переписать историю Великой Отечественной войны. Советский солдат-победитель в мае 1945 года пришел в Берлин и расписался на стенах Рейхстага, советский военачальник привел этого солдата в столицу поверженной Германии и принял капитуляцию ее Вооруженных сил. Это факты, оспорить которые невозможно. Но также невозможно не признать и другое — имея огромную и мощную по численности Рабоче-Крестьянскую Красную Армию, советское военно-политическое руководство проиграло первые оборонительные операции более слабому противнику и тем самым обрекло свою страну и народ на огромные человеческие и материальные потери. Эти ошибки уже нельзя исправить, но мы обязаны их изучить и учесть с тем, чтобы избежать в будущем. 

Владислав Савин. Контрнаступление уже в июле 1941-го, Или что было бы, если бы РККА привели в боевую готовность

В работах некоторых современных историков высказывается мнение, что проигрыш приграничного сражения в условиях нанесения Вермахтом удара по неотмобилизованной и не приведенной в боевую готовность Красной Армии был предопределен:

«Снова отмобилизованный и развернутый Вермахт нанес удар по неотмобилизованной и недоразвернутой армии очередного объекта «блицкрига». Тем самым все советское военное планирование потеряло смысл. Планы могли быть оборонительными, наступательными, это в условиях недоразвернутой армии уже не имело значения» [142].

Более конкретно причина неудач описывается Алексеем Исаевым так:

«Проблема именно в плотности войск у границ и соотнесения этой плотности с уставом. На 720 километров границы в полосе Прибалтийского особого военного округа приходилось две армии, 8-я и 11-я с плотностью войск 48 км на дивизию. В Западном особом военном округе дела были чуть лучше. Полоса обороны 3-й армии достигала 120 км, 10-й — 200 и 4-й—150. В округе в среднем на дивизию приходилось 36 км, в 3-й армии — 40, 10-й — более 33, в 4-й — 37,5 км. Примерно то же самое наблюдалось в Киевском особом военном округе. На пять стрелковых дивизий 5-й армии приходилась полоса границы шириной 170 км. 6-я армия занимала тремя стрелковыми дивизиями полосу 140 км, 26-я армия тоже три стрелковые дивизии на 130 км, 490 км на южном фасе Львовского выступа занимали 6 стрелковых дивизий 12-й армии. То есть тоже свыше 30 км на дивизию. На границе с Румынией с плотностями еще хуже. На 650 км фронта 9-й армии имелось 7 стрелковых, две кавалерийские дивизии. В резерве округа на этом направлении находилось три стрелковые дивизии и два мехкорпуса. При любых расчетах это означало плотность свыше 50 км на дивизию» [143].

Далее Алексей Исаев сравнивает эти плотности с плотностями советских войск под Курском в 1943 году. Не буду утомлять читателя обилием цифр, приведу лишь итоги: стрелковые дивизии Центрального и Воронежского фронтов занимали фронт максимум 20 км, кроме того, была оборудована вторая полоса обороны, которую также занимали стрелковые дивизии с плотностями не более 20 км на дивизию.

Отсюда делается вывод:

«Для построения обороны, как и для подготовки наступления, требовалось выстроить у границы войска прикрытия, части, сформированные в особых округах, и соединения из внутренних округов. Только в этом случае возможно построить устойчивую оборону или подготовиться к наступлению» [144].

Однако еще до этого вывода Алексей Исаев делает любопытное замечание касательно сражения под Курском летом 1943-го:

«В полосе Воронежского фронта не был точно определен участок удара немцев, и даже при таких плотностях обороняющихся войск фронт был прорван немцами, и они углубились в построение советских войск на 35 км. Ситуацию восстановили только контрудары 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой армий из состава Степного фронта, а также переброска резервов из 40-й армии Воронежского фронта» [145].

Оказывается, высокие плотности войск не являлись панацеей — и первая, и вторая полоса обороны Воронежского фронта были прорваны немцами. Впоследствии такая ситуация повторялась неоднократно — в ноябре 1943 года немцы в ходе удара на Киев захватили Житомир (до Киева они, правда, не дошли), и даже в 1945 году немецкие танковые дивизии прорывали оборону советских войск под Балатоном в Венгрии.

Однако во всех этих случаях прорыв обороны не приводил к катастрофическим последствиям. Происходило это потому, что попавшие под удар советские соединения отводились на тыловые позиции, а против ударного немецкого кулака выдвигались резервы из глубины.