1945. Год победы

Лишь к утру 28 апреля дивизии 12-й немецкой армии заняли исходные позиции между Бельцигом и Виттенбергом. На Западном фронте к этому времени оставались два строительных батальона, занимавшихся сплошным минированием главной полосы обороны. В центре ударной группировки наступала дивизия «Гуттен», слева — дивизия «Шилль», справа — дивизия «Шарнхорст». Под удар попали 17-я гвардейская механизированная бригада 6-го гвардейского мехкорпуса и 70-я самоходно-артиллерийская бригада. Во второй половине дня немцы прорвались в лес Ленинерфорст, где после полудня встретились с «наступавшими в обратном направлении» остатками дивизий «Потсдам» и «Фридрих Людвиг Ян». Авангарды дивизии «Гуттен» генерала Герхарда Энгеля находились в 15 километрах от переправы через Хавель к юго-западу от Потсдама. Однако здесь армия Венка и завязла. Генерал Лелюшенко подбросил дополнительно 35-ю гвардейскую мехбригаду и контратаковал противника во фланг силами 5-го гвардейского механизированного корпуса генерала Е. П. Ермакова. Кроме того, ему пришлось снять со штурма Берлина одну бригаду 10-го танкового корпуса. Кроме того, Конев сосредоточил резервы в районах Цоссена, Луккенвальде, Ютерборга. Обстановка была сложной. Вообще, по признанию маршала, «Берлинская операция была, пожалуй, самой сложной из всех операций, которые мне довелось проводить за время Великой Отечественной войны».

Тем временем корпуса 2-й гвардейской танковой армии продолжали наступление в городе в направлении парка Тиргартен. В центральной части города им пришлось столкнуться с вкопанными в землю танками. Большая часть орудий армии и даже установки реактивной артиллерии были поставлены на прямую наводку. 3-я ударная армия очистила район Моабита, лежавший непосредственно к северу от рейхстага, и вышла на берег Шпрее. 9-й стрелковый корпус 8-й гвардейской армии совместно с 11-м гвардейским танковым корпусом захватил Ангальтский вокзал. По мере продвижения к центру города сопротивление противника становилось все более ожесточенным. Остатки гарнизона защищались упорно. Бои теперь велись за каждое здание и каждый перекресток.

«Плотность наших боевых порядков увеличилась, — пишет Чуйков. — Маневр огнем сократился до предела. Наступил момент, когда продвижение вперед можно было сравнить с работой проходчиков шахтных штолен. Только через проломы толстых каменных стен, через груды развалин, через нагромождения железобетонных глыб с рваной арматурой можно было прорываться с одной улицы на другую, от квартала к кварталу».

Танки Катукова, зажатые в тесноте улиц, действовали фактически в колоннах и несли тяжелые потери. Отчаянно не хватало пехоты. В помощь танкистам пришлось бросить роту охраны штаба армии, «в составе которой находились в основном пожилые люди, участники империалистической и гражданской войн». Командир 1-й гвардейской танковой бригады полковник А. М. Темник «собрал работников штаба и, приказав всем вооружиться автоматами, лично возглавил штурмовую группу». Через час комбриг получил смертельное ранение в живот: «Он шел по улице, а женщина с третьего этажа бросила фаустпатрон».

Из наблюдений маршала Конева:

«Во время Берлинской операции гитлеровцам удалось уничтожить и подбить восемьсот с лишним наших танков и самоходок. Причем основная часть этих потерь приходится на бои в самом городе…

Особенно обильно были снабжены фаустпатронами батальоны фольксштурма, в которых преобладали пожилые люди и подростки.

Фаустпатрон — одно из тех средств, какие могут создать у физически не подготовленных и не обученных войне людей чувство психологической уверенности в том, что, лишь вчера став солдатами, они сегодня могут реально что-то сделать.

И надо сказать, эти фаустники, как правило, дрались до конца и на этом последнем этапе проявляли значительно большую стойкость, чем видавшие виды, но надломленные поражениями и многолетней усталостью немецкие солдаты.

Солдаты по-прежнему сдавались в плен только тогда, когда у них не было другого выхода. То же следует сказать и об офицерах. Но боевой порыв у них уже погас. Оставалась лишь мрачная, безнадежная решимость драться до тех пор, пока не будет получен приказ о капитуляции.

А в рядах фольксштурма в дни решающих боев за Берлин господствовало настроение, которое я бы охарактеризовал как истерическое самопожертвование. Эти защитники третьей империи, в том числе совсем еще мальчишки, видели в себе олицетворение последней надежды на чудо, которое, вопреки всему, в самый последний момент должно произойти».

Танковая армия Рыбалко напирала с юга, причем она все больше вторгалась в полосу 1-го Белорусского фронта, приводя к трениям между амбициозными командующими.

Вечером 28 апреля Конев направил Жукову просьбу изменить направление наступления: