1952

В счёт миссии засчитывается пятнадцатый балл из двадцати!

После игры был банкет для Чемпионов. Нарядная Лиза села рядом со мной и стойко переносила все ухаживания наших ловеласов, которые незнание языка компенсировали громкостью произношения по слогам и смешной пантомимой.

Прощальный поцелуй Лизы в аэропорту и наша сборная летит в Москву.

26 мая 1952 года. Москва.

Москва встречала Первых Чемпионов Европы. Цветы, журналисты, толпы болельщиков в аэропорту. Со всем этим я сталкивался в прошлой жизни. А теперь вот и в этой пришлось. Наше зимнее золото на Олимпиаде тоже отмечали, но без такого фанатизма. Встречающий нас Шелепин даже речь перед журналистами задвинул. Ну, любит «железный Шурик» попиариться в лучах чужой славы…

Когда приехали в здание Спорткомитета, то поздравления и хвалебные речи начались по новой. Такая спешка была потому, что «горьковчане», составлявшие половину нашей сборной, сегодня в ночь уезжали на Волгу. Вот все и поздравляли нас друг за другом.

Гранаткин объявил на открытом заседании Спорткомитета, что страна верит в своих героев. И что мы в Горьком обязательно победим мадридский «Реал» и поедем на финал Кубка Европейских чемпионов в Париж.

— А если и там победим, — мечтает Валентин, — то и на розыгрыш Малого Кубка Мира в Венесуэлу. Это в Латинской Америке, товарищи. Мы и там должны высоко поднять знамя советского спорта! (Аплодисменты).

Я смотрел на размахивающего на трибуне руками Гранаткина и представлял себе, как Остап Бендер, вещает про межгалактический шахматный турнир в Нью-Васюках. Впрочем, многие коммунисты свято верили в предсказания своих учителей. Ведь «мы рождены, чтоб сказку сделать былью!»…

Потом на заседании Спорткомитета озвучили сроки проведения нашего футбольного Кубка страны. Я прикинул в уме, что мы, если везде будем участвовать и побеждать, то полтора месяца до Олимпиады вообще со сборов не будем вылезать… Наверное именно поэтому главврач сборной Нина Даниловна Граевская представила Спорткомитету кандидата на роль спортивного психолога Юлию Викторовну Морозову — симпатичную, стройную женщину лет тридцати.

Та, немного смущаясь, поведала с трибуны, что психология спорта развивается в мире уже более полувека.

— Основоположники нашей спортивной медицины Лесгафт, Нечаев и Чиж говорили, что психология спорта требует внимательного изучения. — громко рассказывает без бумажки кандидатка, — Мой учитель Пётр Антонович Рудик убеждал, нас-студентов, что без понятия задач спортивной психологии, без разработки на этой базе методики подготовки спортсменов, тренерам будет сложно готовить мастеров международного уровня. Именно поэтому партия и правительство уделяют столь много внимания изучению психофизиологического состояния спортсменов… Новый подход должен будет направлен на изучение степени развития конкретных психических функций спортсмена с целью достижения успехов в определенном виде спорта.

Я был уверен, что не все присутствующие в зале поняли то, о чём в течение пяти минут говорила Юлия Викторовна. Но, то, как она раздухарилась в конце своей речи — на всех произвело впечатление. «Пламенную трибунку» Морозову единогласно назначили на должность спортивного психолога Олимпийской сборной СССР. А пока в целях практики прикрепили её к нашему футбольному клубу. Внедрять, так сказать, на практике новейшие спортивно-психологические методики.

Ох, чую, Морозова и наметодирует!!!

Спорткомитет расщедрился на оплату банкета по случаю победы футбольной сборной на чемпионате Европы. Как водиться пригласили гостей с верхушки власти. Чтобы те воочию увидели успехи советского спорта, то есть его — Спорткомитета успехи!

Из тех элитных кого я знаю, были Брежнев и Шелепин. Хрущёв то спорт не особо жаловал, вот охоту…

Об охоте и вёл разговор Брежнев, когда Шелепин помахал мне рукой «мол, подойди».

— Это Юрий Жаров, — представил меня Брежневу взлетевший ввысь комсомольский вожак, — Он зимой в хоккей играет, а летом — в футбол. А за девушками бегает постоянно. Даже за границей.

Брежнев, вспомнив, что был как-то на застолье со мной, довольно крякнул и налил мне в рюмку коньяк. Шелепин же продолжил о наболевшем:

— На тебя, Жаров, только ленивый не пишет. Как ты из сборной ещё не вылетел? Нужно как-то скрывать свои порочные отношения.

Я только виновато вздохнул, надеясь, что на этом выволочка и закончится.

— А вот маршал Жуков в начале войны тоже приказывал убрать из штабов всех женщин, — втягивается в разговор будущий генсек Брежнев, — Только вот при обороне Москвы сам влюбился в медсестру, с которой прошёл всю войну и которую недавно забрал с собой на Урал вместо законной жены.

Я вспомнил, что в войну и у самого Брежнева была походно-полевая жена, с которой он драматически расстался из-за «телеги» законной супруги на имя Сталина.

— А Жукова то назад возвращают, — похвастался информацией Шелепин, — Никита Сергеевич планирует его министром Обороны вместо Булганина.