1968 (май 2008)

В-четвертых, Маркузе, утверждая, будто в «индустриальном обществе» рабочий класс утратил революционность, заявляет, что «изменить порядок вещей» способны лишь «те, кто стоит вне производственного процесса», то есть «расовые меньшинства, в большинстве своем исключенные из этого процесса, постоянные безработные, правонарушители (!) и т. д., а на другом конце этой цепи -привилегированные деятели культуры, у которых есть возможность избегнуть подчинения». Как справедливо писала французская демократическая пресса, Маркузе и его сторонники «стремятся поставить под сомнение основную роль рабочего класса в борьбе за прогресс, демократию и социализм», а их теория «в практическом осуществлении ведет к ослаблению революционного движения, стремясь исключить из него его основную силу - рабочий класс».

Такова попытка ниспровергнуть марксизм, с которой выступает этот «германо-американский философ».

Характерно, что его «истолкование пророческого озарения для непосвященных» то и дело совпадает с практикой группы Мао Цзэ-Дуна. И вот что в высшей степени знаменательно: хотя эта группа не скупится на ругательства в адрес империалистов, правительства капиталистических государств весьма терпимо относятся к распространению ее «идей», а заодно и деятельности Маркузе и его шумливых учеников. Недавно обозреватель «Нью-Йорк таймс» Сульцбергер беседовал на эту тему с самим канцлером ФРГ Кизингером, и тот, успокаивая его, пояснил, что деятельность последователей Маркузе «не имеет ничего общего с советским коммунизмом» и что «у них особые боги». Кизингер подчеркнул, что эту публику привлекает маоистская идея о том, что войны в нашу эпоху будут вестись в слаборазвитом «третьем мире»… Это, сказал он, «импонирует эмоциональным чувствам» учеников Маркузе, «не создавая для них непосредственной угрозы». Пусть-де война идет там, а мы здесь всласть покричим, - рассуждают эти «р-р-революционеры».

Атаки на рабочий класс

Буржуазные идеологи поняли, что в момент серьезного обострения классовой борьбы их старые теории «народного капитализма», «конвергенции» (т. е. постепенного сближения противостоящих систем) бессильны повлиять на борющийся пролетариат. И вот в ход пущены «ультралевые», анархистские высказывания, зачастую перепевающие «идеи» Мао Цзэ-Дуна, - с их помощью пытаются внести смуту, сбить с толку горячую, но не искушенную в политике молодежь, расколоть ее и превратить тех, на кого удастся повлиять, в слепое орудие провокаций.

Маркузе не одинок. В ФРГ, к примеру, кое-кто вслед за ним твердит, будто западногерманский рабочий класс не может быть революционным, поскольку он вместе с буржуазией «участвует в эксплуатации третьего мира». В Италии депутат-социалист Кондиньола поддерживает тезис Маркузе о необходимости бунта против индустриального общества вообще, поскольку, как заявил он корреспонденту «Экспресс», «современное общество, - будь то капиталистическое или социалистическое, - все больше и больше напоминает промышленное предприятие».

Но подобно тому, как пекинские лидеры в эти дни, проводя демонстрации якобы в поддержку борьбы трудящихся Франции за свои права, направляют главный удар против французской компартии и СССР, так и шумливые последователи Маркузе в Западной Европе грозятся своими кулачками рабочему классу и коммунистам.

Этой же цели служат мутные рассуждения Маркузе и его учеников о борьбе против «индустриальной цивилизации» вообще, без разбора - идет ли речь о капиталистическом или социалистическом строе. В Сорбонне последователи Маркузе вывесили такое «программное заявление»:

«Начавшаяся революция ставит под вопрос не только капиталистическое общество, но и индустриальную цивилизацию в целом. Общество потребления должно погибнуть насильственной смертью. Общество отчуждения (!) также должно погибнуть насильственной смертью. Мы хотим нового и оригинального мира. Мы отрекаемся от мира, в котором уверенность в том, что ты не умрешь от голода, приобретается в обмен на риск умереть от скуки».

Между прочим, такого рода барские, снобистские декларации вызывают лишь негодование у тех немногих в буржуазных странах студентов, которые пробились в университеты из рабочей среды (во Франции, по данным, опубликованным в «Юманите», лишь 8 процентов студентов - дети рабочих). «Им, конечно, не грозит опасность умереть с голоду, - говорят они по адресу этих „бунтарей“, которых любвеобильные родители щедро снабжают карманными деньгами. Вот они и рассуждают о скуке. Нам же требуется иное: немедленная демократическая реформа университета, которая открыла бы трудящимся путь к высшему образованию!» - и студенты, сознающие свой гражданский долг, решительно борются за эту демократическую реформу, опираясь на непоколебимую поддержку рабочего класса. В этой борьбе рабочий класс стремится к созданию единого фронта с интеллигенцией вопреки проискам реакции, использующей в своих интересах любые средства, в том числе и самые изощренные провокационные приемы.