1972. «Союз нерушимый...»

Когда мы с Аносовым выходили из кабинета Берты, милиционеров уже не было. Не было даже следов, что они здесь были. Впрочем — какие должны быть следы? Пятна крови? Оторванные мундирные пуговицы? Нет, Аносов все сделал аккуратно и чисто, и как обещал — эти два придурка очнулись и быстро свалили.

Мы не обсуждали ни исчезнувших милиционеров, ни то, что сейчас услышали в кабинете Берты. Только когда уже сидели в салоне «копейки», Аносов угрюмо сказал в пространство:

— Неужели все ТАК прогнило? Неужели все ТАК плохо?

Я лишь пожал плечами. А что мог ответить? Что — да, прогнило?! Что — круговая порука?! Взятки на всех уровнях! Что местная власть на всех уровнях прогнила настолько, что смердит на всю округу!

Так кто это сделал? Кто попустительствовал тому же Медунову? «Наш дорогой Леонид Ильич». Наш «добряк», о котором в моем 2018 году люди вспоминают с придыханием, слезами, выставляя в сеть сопливо-сахарные демотиваторы. Время Брежнева кажется раем людям будущего, прошедшим через ужас девяностых. При Брежневе пенсионеры не примерзали к полу рядом с лопнувшей батареей отопления, исправно выдавались пенсии, зарплаты, люди получали квартиры — совершенно бесплатно. И кстати — не ценили эти самые квартиры. Я помню, как еще при Горбачеве свободно меняли однокомнатную квартиру на новые «жигули» ВАЗ-2016, в просторечии «шоху». Это потом уже поняли ценность жилья, но тогда казалось — дармовые квартиры будут всегда.

Вычищать нужно эти Авгиевы конюшни. Не скажу, чтобы я так уж любил Сталина, но тут так и хочется сказать: «Сталина на вас нет!». И тут же понимаю — репрессиями ничего не сделаешь. Массовыми репрессиями. Нужен жесткий контроль, нужно выявлять воров, взяточников, расхитителей и жестко их карать! Жестко! Не взирая на лица и должности!

И опять же — вон, Китай, расстреливают расхитителей, и что? Меньше их становится? Одного расстреляли — на его место становится другой. И снова ворует! Видимо человеческая суть такова — не может он, чтобы не украсть. Ну, вот никак не может! И я не знаю, как можно остановить этих людей. Что такое надо сделать, чтобы они перестали хапать! Не гений я, что бы там не думали мои товарищи. Моего разума тут не хватает.

— А она и правда красивая баба! — вдруг усмехнулся Аносов — Но не очень умная.

— С чего вдруг — не очень? — подозрительно покосился я на друга.

— А чего вдруг она на меня глаза положила? На старого коня? Ну, вот нафига я ей нужен? И ресторан оплатит, и все такое… И смотри как откровенно: «Я бы хотела с вами посидеть в ресторане, поговорить…я так одинока! Не откажите мне в любезности, проводите меня в ресторан! Я все оплачу, не беспокойтесь!» Чего она от меня хочет, как думаешь?

Я хохотнул, подмигнул Аносову:

— Чего-чего…ты еще молод, чтобы знать об интимных отношениях мужчин и женщин! Вот подрастешь…

— Тьфу! — фыркнул Аносов — Вот не только внешне ты молодеешь! Молодая дурь в голову лезет! Я серьезно тебе говорю — может у нее какие-то планы? Ну…о которых мы не знаем? Подозрительно это.

— План у нее один, и он очень коварный — ухмыльнулся я — Затащить тебя в постель и там над тобой неоднократно надругаться. Очень подозрительный план!

— Да ну тебя… — вздохнул Аносов, искоса взглянул на меня и замолчал. А я продолжал переключать передачи выехав на главную дорогу, и не стал комментировать его «да ну». А что я могу сказать? Что ради того же эксперимента внедрил в сознание Берты мысль о том, что она обожает Аносова? Что хочет его видеть каждый день, и просто…хочет?

Эксперимент, как я сейчас увидел, удался в полном объеме. Берта рассказала мне обо всем, что тут, в Геленджике происходите, вскрыла всю систему взяток, поборов и хищений, о которых она знала, а знала она очень много.

А еще, я проверил одну мыслишку, которая не давала мне покоя: можно ли методом Зинаиды заставить человека тебя полюбить. И выяснил: можно. Так не в этом ли таится секрет моей любви к Зине, которую я так и не смог забыть! Хотя она мне и дала отставку…

От некоторых знаний только лишь один вред. Ну вот зачем мне было знать такие вещи? Теперь буду думать: «Моя любовь — а может она возникла после промывки моих мозгов профессором медицины, врачом-психиатром? Может это она внедрила мне в голову любовь к ее персоне?»

Нет, никогда больше, и никого не допущу в мой мозг. Ни-ко-го! И Зину в том числе. Мда… «От многия знания — многие печали». Екклезиаст, однако. Все-то они знали, древние! Может тоже были попаданцами? Ну…царь Соломон, к примеру? Хе хе…

Мы сходили в ресторан, пообедали, а потом завалились на пляж. И честно сказать — мне там не понравилось. После Крымских пляжей — это одно только «Тьфу!». Берег состоит из гальки-«черепашки», а еще — из отдыхающих, покрывших эту самую «черепашку» ровным потеющим слоем.