1972. «Союз нерушимый...»

Уже когда выходил из машины и шел к центральному входу в высотку, понял — им сейчас не до меня. Что хотели, они передали с майором Платовым, а большего мне и не нужно. У них на носу самое главное, что могло случиться в последние годы: съезд партии. Двадцать пятый, если я не ошибаюсь. А я не ошибаюсь.

Поздоровался с милиционерами, с консьержами, с лифтером — они мне улыбались так ласково, так подобострастно кивали головами, что казалось — сейчас согнутся в поясном поклоне. Даже как-то неудобно. Не привык я к поясным поклонами и всяким там проскинезисам.

Только лишь ступил за порог, минуты не прошло — звонок телефона. Ну ясное дело — кто может звонить. Мой постоянный куратор, которого я никогда не видел, и только лишь слышал его голос.

Но ошибся. Это был сам Семичастный, что совершенно удивительно — по незащищенной линии, лично!

— Привет, Михаил. Узнал?

— Здравствуйте. Узнал…

— Удивлен, да? Извини, надо было бы пригласить тебя к себе, но…сейчас запарка, сам понимаешь. Я рад, что ты жив, и как мне сказали — здоровеешь не по дням, а по часам. Это очень важно. И ты знаешь — почему.

— Знаю — вздохнул я, и тут же добавил — Это сигнал был.

— Сигнал? — Семичастный явно удивился — Кому? И о чем?

— Мне. А может и вам. Что-то я сделал неправильно, куда-то не туда пошел, не по той дорожке. Вот мне и так…мягко намекнули: парень, опомнись! Делай то, что нужно! Иначе лишишься башки!

— Мистика — буркнул Семичастный — Ненаучный подход к делу.

— А вся моя жизнь мистика — снова вздохнул я — Я вообще не существую…

— Но-но! Хватит этой чертовой мистической чуши! — мрачно ответил Семичастный — Хмм…сам-то думаешь, почему? Ну…если допустить эту самую чушь, почему тебе этот самый…хмм…намек прилетел? Что ты не так сделал?

— Думаю, что зарылся в бытовуху. Не мое дело обучать курсантов или бегать, разгонять продажных ментов. Я агент влияния. Я должен быть ТАМ. Должен связывать нити, должен распутывать клубок, а я тут…хмм…бегаю.

Молчание. Секунда, две, три…пять секунд. И снова голос Семичастного:

— Я понял тебя. И согласен. Доделываешь дела, и едешь в Штаты, продолжаешь работу.

— Извините…по открытой линии?

— Она защищена от прослушки. Неужели ты считаешь меня таким идиотом, что…в общем — в определенных рамках можно говорить свободно. Это спецлиния.

— Хмм…вот как…

— Да вот так! — послышался смешок — Ты что, считал нас идиотами? Один ты такой умный, да? Хе хе… Ладно. В общем, так: тебе передали, что ты должен, и что не должен делать, но я все-таки уточню. На Дачу пока не езди — до особого распоряжения. Она твоя, и это без всякого сомнения, но…пока вот так. Встреч с Аносовым и его группой не ищи. Они заняты важным заданием, и любые контакты с тобой исключены. На тебя не должен пасть и краешек тени. С этого момента ты просто писатель, певец и композитор. Съезди на съемки фильма по твоему роману — Тарковский вовсю работает. Не хочешь на съемки — делай что хочешь, только будь всегда на связи. Кстати, съемки проходят в Крыму, так что можешьсовместить — и отдохнешь заодно. Ты жалился, что тебе времени мало было дадено на отдых — вот и вали, отдыхай. Садись в твой буржуйский автомобиль, и поезжай. Или на самолете лети — твои проблемы. Или сиди в квартире и кувыркайся в постели со своей секретаршей. Главное — никуда не встревай! Голова-то болит? Что врачи говорят?

— Прекрасно знаете, что говорят врачи — довольно-таки невежливо ответил я — Небось сводки о моем здоровье два раза в день приносят!

— Но-но! Ты не такая уж и важная величина, много о себе мнишь!

— Кость наросла, голова не болит, задница тоже. Готов к труду и обороне.

— Надо бы тебя на исследования в институт сдать, как кролика. Нельзя восстановиться за неделю с разбитым черепом. Разберут тебя ученые на запчасти, исследуют как надо. Вот и будет польза государству.

— Три «ха-ха» — мрачно ответил я — Чего мне на Дачу запретили ездить? Почему Аносова от меня убрали?

— Потом все узнаешь. Все, разговор закончен. Да, кстати, орден Красного Знамени тебе — за раскрытие сети расхитителей государственной собственности.

— Трудового или боевого?

— Чего?

— Знамени.

— Боевого, ты же пострадал в процессе раскрытия. На службе пострадал. Ну, все, отдыхай, восстанавливайся! Ты нужен стране!

— Подождите! Один вопрос!

— Только один. И так с тобой заболтались…

— Бородкина!

— Бородкина? Ну а что Бородкина…подписка о невыезде. Показания дала, на суде выступит. Будет условный срок, ниже низшего. Подписка о сотрудничестве — это само собой. Не посадят, нет. Живет у твоего Аносова в квартире. Типа любовь у них. Все?

— Все. Спасибо.