1977: Кошмар Чапелтауна

Вокруг нас – родители, ведущие детей со сломанными руками и кровоточащими ранами, медсестры, сопровождающие встревоженных раненых туда-сюда по приемному покою травмотологического отделения, все плачут.

– Хотите верьте – хотите нет, – говорю я, записывая их показания, – хотите верьте – хотите нет, но вам крупно повезло.

Мистер Херст сжимает руку жены и пытается улыбнуться, но улыбка не выходит, не выходит из-за швов, тридцати пяти швов.

– Так сколько они унесли? – спрашиваю я.

– Около семисот пятидесяти фунтов.

– Это много или мало?

– Обычно у нас по выходным вообще касса пустая, но с тех пор как Главпочтамт перестал работать по субботам…

– Это почему?

– Из-за сокращений, наверное.

Я снова поворачиваюсь к миссис Херст.

– А вы их разглядели?

– Да нет, вообще-то. Они были в масках.

– Сколько их было?

Она качает головой и говорит:

– Я-то видела двоих, но мне показалось, их было больше.

– Почему вам так показалось?

– Голоса, свет.

– А во сколько примерно это было?

– Около половины восьмого, – говорит мистер Херст. – Мы как раз собирались в церковь.

– Миссис Херст, вы сказали еще что-то насчет света?

– Просто в кухне было темно, поэтому я и подумала, что их, может быть, было не двое, а больше.

– А вы не помните, что они говорили?

– Один сказал другому, что надо сходить на второй этаж.

– Но вы не слышали имен, каких-то названий?

– Нет, но после того как они надели мне на голову мешок и связали меня, мне показалось, что они рассердились, вроде из-за того, что денег оказалось не очень много, да, они на кого-то рассердились.

– А вы не помните точно, что они сказали?

– Ну, только… – она поджимает губы. – Вам надо

точно?

– Извините, но это важно.

– Один из них сказал, что кто-то… ну, вы знаете на…бался, – говорит миссис Херст, краснея, и добавляет: – Извините.

– И что сказал второй?

– В том-то все и дело. Мне показалось, что был еще и третий голос и он сказал, что они потом с этим разберутся.

– Другой голос?

– Да, ниже, старше. Ну, знаете, как будто он их начальник.

Я смотрю на мистера Херста, но он пожимает плечами:

– Простите. Я был в отключке.

Я снова поворачиваюсь к миссис Херст и спрашиваю:

– Кстати о голосах: как вы думаете, эти люди местные?

– Местные, абсолютно точно.

– Что-нибудь еще?

Она смотрит на своего мужа и медленно говорит, качая головой:

– Мне показалось, что они были, ну… черные.

– Черные?

– Ага. Мне так показалось.

– Почему?

– Из-за роста. Здоровые все такие, и еще голоса: они смахивали на голоса черных.

Я продолжаю писать, в голове крутятся шестеренки.

И тут она говорит:

– Либо черные, либо цыгане.

Я перестаю писать, шестеренки тормозят.

К нам подходит медсестра. Простенькая, но симпатичная.

– Врач говорит, вы оба можете идти домой, если хотите.

Мистер и миссис Херст смотрят друг на друга и кивают.

Я закрываю блокнот и говорю:

– Я вас подвезу.

Мы заворачиваем на Гледхилл-роуд в Морли, на мою старую территорию, и я думаю: тут недалеко Виктория-роуд, интересно, помнят ли они Барри Гэннона, уверен, что они помнят Клер Кемплей, которая жила на Уинтерборн-авеню, интересно, они тоже принимали участие в ее поисках той ночью? Потом я думаю, что надо позвонить Луизе, сказать ей, что я, скорее всего, задержусь, думаю, что, может быть, мы все это преодолеем. Вот о чем я думал, когда вдруг увидел машины из нашего отдела, стоящие перед почтой, из первой вышли Ноубл и Радкин, вот о чем я думал, когда повернулся к мистеру Херсту и сказал «это не я…» Вот о чем я думаю в тот момент, когда все вдруг покатилось к чертовой матери, безнадежно и…

Часть четвертая Как меня зовут?

Звонок в студию: Так вот, оказывается, что всю анашу, которую они конфисковали у черных, этот полицейский перепродавал другим дилерам. А еще я читал, что тот самый легавый, который этим занимался, короче, он был как-то связан с A10, то есть с тем отделом, который теперь называется Отдел внутренних расследований.

Джон Шарк: Погоди, погоди. А при чем же тут мужик с обезьяньим сердцем?

Слушатель: Да ни при чем, наверное.

Джон Шарк: Ясно, ладно. Ну раз уж вы дозвонились, может быть, все-таки выскажетесь по поводу человека из ЮАР, которому пересадили сердце обезьяны?

Слушатель: Да нет, я не знаю. Я вот только думаю, что зря это, что он все равно помрет.

Передача Джона Шарка

Радио Лидс

Воскресенье, 12 июня 1977 года

Глава шестнадцатая