1981, Двойная осторожность

Внешне у нас с Сарой все шло по-прежнему: вежливость и корректность, отсутствие эмоционального контакта, ежедневные встречи чужих людей. Она редко смотрела мне в глаза и говорила только тогда, когда это было необходимо. Но постепенно я заметил, что горькая складка у губ, не покидавшая ее лицо до того дня, как мы отправились в Норидж, теперь более или менее разгладилась. Она сделалась как-то мягче, больше похожа на.себя прежнюю. Правда, ее отношение ко мне не переменилось, но, по крайней мере, было не так тяжко смотреть на нее.

Сам я переменился очень сильно. Словно выбрался из клетки. Теперь я все делал увереннее и получал от этого куда больше удовлетворения. Я лучше стрелял. Я вкладывал всю душу в преподавание. Даже надоевшая проверка тетрадей и то сделалась не такой скучной. Я чувствовал, что недалек тот день, когда я наконец расправлю крылья и взлечу.

Однажды ночью, когда мы лежали в темноте, завернувшись каждый в свой холодный кокон одиночества, я спросил у Сары:

- Ты не спишь?

- Нет.

- Ты знаешь, что я в конце семестра собираюсь с нашей командой стрелков в Канаду?

- Знаю.

- Я с ними не вернусь.

- Почему?

- Я поеду в Соединенные Штаты. Наверно, до конца школьных каникул.

- Зачем?

- Посмотреть страну. Может быть, мне захочется там поселиться.

Она помолчала. Когда она наконец заговорила, ее слова на первый взгляд не имели никакого отношения к моим планам.

- Ты знаешь, мы с Донной много разговаривали. Она мне все рассказала про тот день, когда украла ребенка.

- В самом деле? - уклончиво отозвался я. - Да. Она говорила, что увидела ребенка, лежащего в коляске, и ей вдруг ужасно захотелось взять его на руки и покачать. Она так и сделала. Она просто взяла его на руки. И когда она прижала его к себе, у нее возникло такое чувство, будто это ее ребенок, он принадлежит ей. И она взяла его в машину - машина была рядом, в нескольких шагах. Она положила ребенка на переднее сиденье, рядом с собой, и уехала. Она не знала, куда едет. Она говорила, это было как во сне: она так давно мечтала о ребенке, и теперь у нее есть ребенок.

Сара остановилась. Мне вспомнились девочки Теда Питтса и то, как он брал на руки свою младшенькую… Я готов был разрыдаться от жалости к Саре, к Донне, ко всем людям, не по своей вине лишенным детей…

- Донна ехала довольно долго, - продолжала Сара. - Она доехала до моря и остановилась. Она взяла ребенка на руки, села на заднее сиденье, и все было прекрасно. Она была совершенно счастлива. И все по-прежнему было как во сне. А потом ребеночек проснулся. - Сара помолчала. - Он, наверно, есть захотел. Его было пора кормить. В общем, он начал кричать и никак не успокаивался. Он орал, орал, орал… Донна говорила, он орал не меньше часа. Она сходила с ума от этого крика. Она попыталась зажать ему рот, но он заорал еще громче. Она пыталась прижать его лицом к своему плечу, чтобы он перестал плакать, но он все равно кричал. А потом она обнаружила, что у него мокрые пеленки и что по его ноге течет что-то коричневое и капает ей на платье…

Еще одна долгая пауза, потом снова голос Сары:

- Донна говорила, она не знала, что дети - такие. Что они орут и воняют. Ей всегда представлялось, что ребенок такой нежный и что он все время будет ей улыбаться. Она почувствовала, что не любит этого ребенка, что она его ненавидит. Она почти швырнула его на сиденье, выскочила из машины и убежала. Она говорила, крик ребенка преследовал ее до самого пляжа.

На этот раз молчание тянулось куда дольше.

- Ты еще не спишь? - спросила Сара.

- Нет.

- Ты знаешь, я теперь смирилась с тем, что у меня не будет детей.

Очень жаль, конечно… но с этим ничего не поделаешь. - Она помолчала, потом сказала:

- Я многое узнала о себе за эти недели благодаря Донне.

«И я тоже, - подумал я, - благодаря Анджело». После еще одной долгой паузы она снова спросила:

- Ты еще не спишь?

- Нет.

- Ты знаешь, я ведь так и не поняла, что произошло. В смысле я, конечно, знаю, что этот ужасный Анджело арестован и что тебя вызывали в полицию, но ты мне не говорил, что там было.

- Тебе действительно интересно?

- Конечно. А то бы я не спрашивала! - В ее голосе прозвенела знакомая раздраженная нотка. Она, должно быть, и сама ее услышала, потому что тут же сказала куда более миролюбиво:

- Мне хочется, чтобы ты рассказал.

Правда.

- Ладно.

Я рассказал ей почти все, начав с того, как Крис Норвуд заварил всю эту кашу, украв записи Лайэма О'Рорке. Я пересказал ей все события в хронологической последовательности, а не так вразброс, как узнавал о них я сам, так что получилась четкая картина путешествий Анджело в поисках кассет.

Когда я закончил, она медленно произнесла:

- Значит, в тот день, когда он взял нас в заложницы, ты знал, что он убийца?

- Угу.

- Господи… - Она помолчала. - А ты не думал, что он может убить нас? Донну и меня?

- Думал. Я думал, что он может сделать это в тот же миг, как только узнает, что кассеты у его отца. Я думал, что он может убить нас всех, если ему заблагорассудится. Я не знал наверное… но не мог рисковать.

Долгая пауза. Потом она сказала: