1983, След хищника

Мы с Попси шагали следом за девушками. Повинуясь внезапному порыву, я сел на корточки рядом с Домиником и спросил:

- Хочешь на мне покататься?

Миранда ободряюще подняла Доминика и посадила его мне на плечи верхом.

- Держись за волосы Эндрю, - велела Алисия, и я почувствовал, как маленькие пальчики сжали мои пряди. Я выпрямился. Я не видел лица Доминика, но все остальные улыбались, потому я просто медленно пошел вдоль денников, чтобы он мог видеть их обитателей.

- Хорошие лошадки, - сказала Миранда с некой тревогой в голосе. Большие лошадки, посмотри, милый.

Мы завершили круг по двору, и, когда я поднял Доминика, чтобы поставить его на землю, он протянул ручки, просясь на мои плечи снова. Я посадил его на левую руку. Мое лицо находилось на одном уровне с его.

- Ты хороший мальчик.

Он уткнулся мне в шею, как Миранде, и прошептал мне на ухо одно-единственное тихое слово:

- Эндрю.

- Верно, - сказал я, показывая на Миранду. - А это кто?

- Мама, - еле слышный шепот, хотя и четкий.

- А это?

- Лисия.

- А это?

- Попси.

- Очень хорошо. - Я на несколько шагов отошел с ним на руках от остальных. Он не беспокоился. Я спросил обычным голосом:

- Что бы ты хотел к чаю?

После довольно долгой паузы он ответил все так же спокойно:

- Шоколадку.

- Хорошо. Получишь. Ты очень хороший мальчик.

Я еще немного отошел. Он оглянулся только раза два, чтобы проверить, тут ли Миранда, и я понял, что самое худшее миновало. Он еще будет видеть кошмары, у него еще будут приступы отчаянной беззащитности, но первый шаг сделан, и моя работа здесь была почти окончена.

- Тебе сколько лет, Доминик? спросил я.

Он немного подумал.

- Три, - уже более громко ответил он.

- А с чем бы ты хотел поиграть?

Молчание.

- С машинкой.

- С какой?

- Ди-ду, ди-ду, ди-ду, - звонко пробибикал он мне на ухо две ноты, явно подражая полицейской сирене. Я засмеялся и обнял его.

- Она у тебя будет, - сказал я.

Возвращение Алисии к скачкам оказалось нерадостным. Она закончила дистанцию последней и вернулась бледная-бледная.

Сама скачка - пять фарлонгов для двухлеток - промелькнула для меня в мгновение ока. Едва-едва она выехала на старт - припавшая к шее лошади фигурка в ярко-красном камзоле, - как через секунду все восемнадцать лошадей стартовали, и вот они уже бегут. На миг мелькнул красный камзол и, словно сбитый радужной волной, остался позади. Алисия выпрямилась в седле, миновав финишный столб, придержала коня, переведя его на шаг.

Я пошел туда, где спешивались все, кроме четырех первых. Там угрюмые хозяева лошадей и тренеры выслушивали бесстрастные рассказы жокеев, уже устремленных мыслью в будущее, о преследовавших их неприятностях и неудачах.

Я краем уха слышал обрывки их разговоров, ожидая Алисию.

- Не пошел, когда я стал подгонять его…

- Не мог работать на ходу…

- Ушибся… зажали… вытеснили…

- Еще жеребенок…

- Подался влево…

Майк Ноланд стоял один, без владельцев, и бесстрастно смотрел на приближающуюся Алисию. Затем погладил лошадь по загривку и критически осмотрел ее ноги. Алисия возилась с застежками на ремнях, которые Ноланд в конце концов помог ей расстегнуть.

- Спасибо… Извините… - все, что она сказала ему. Он кивнул и похлопал ее по плечу - вроде бы так. Алисия не заметила меня и поспешила в весовую. Прошло добрых двадцать минут, прежде чем она вернулась. Она была по-прежнему бледна. Худенькая, сжавшаяся, дрожащая и жалкая.

- Привет, - сказал я.

Она повернула голову и остановилась. Выдавила улыбку.

- Здравствуй.

- В чем дело? - спросил я.

- Ты же видел.

- Я видел, что лошадь была недостаточно быстрой.

- Ты видел, что все мое былое мастерство пропало.

Я покачал головой.

- Нельзя ожидать от прима-балерины, чтобы она устроила галавыступление после того, как три месяца не была на сцене.

- Это совсем другое.

- Нет. Ты слишком многого хочешь. Не будь такой… такой жестокой к себе.

Она несколько мгновений смотрела на меня в упор, затем отвела взгляд, ища другое лицо.

- Ты не видел тут где-нибудь Майка Ноланда?

- Сразу после скачки видел, потом - нет.

- Он будет взбешен, - несчастным голосом сказала она. - Он никогда не даст мне другого шанса.

- А он ожидал, что его лошадь выиграет? - спросил я. - На нее ставили примерно двадцать к одному. Даже и близко не лежало к фавориту.

Она снова посмотрела на меня. По лицу ее скользнула улыбка.

- Я и не знала, что ты играешь на скачках.

- Я и не играл. Просто ради интереса глянул на букмекерские доски.

Она приехала из Ламборна с Майком Ноландом, а я - из Лондона. Когда я разговаривал с ней перед заездом, она была вся в напряженном ожидании глаза широко распахнуты, щеки пылают, лицо живое, по губам то и дело скользит улыбка. Ожидание чуда.

- Мне стало плохо на парадном кругу, - сказала она. - Никогда прежде со мной так не бывало.

- Но тебя же не стошнило…

- Ну да.

- Как насчет того, чтобы выпить? - предложил я. - Или съесть большой сандвич?

- От этого толстеют, - автоматически ответила она, я кивнул и взял ее за руку.

- Жокеи, потерявшие мастерство, могут есть столько сандвичей, сколько захотят.

Она вырвала у меня руку и раздраженно сказала: