1984

О’Брайен взял клетку и перенес на столик поближе. Он аккуратно поставил ее на сукно. Уинстон слышал, как кровь гудит в ушах. Он чувствовал себя бесконечно одиноким. Он находился посреди бескрайней равнины, плоской пустоши, залитой солнцем, и все звуки доносились до него из далекой дали. А в паре метров от него стояла клетка с крысами. Крысы были огромными, в том возрасте, когда морда становится плоской и свирепой, а шерсть из серой делается бурой.

– Крыса, – сказал О’Брайен, все так же обращаясь к невидимой аудитории, – хоть и грызун, но плотоядный. Тебе это известно. Ты слышал, что бывает в бедных кварталах города. Есть улицы, где женщина не может оставить ребенка в доме даже на пять минут. Крысы тут же нападут. Им немного нужно времени, чтобы обглодать ребенка до костей. Они также атакуют больных и умирающих. У них поразительное чутье на беспомощных людей.

Крысы пронзительно завизжали. Уинстону показалось, что звуки доносятся издалека. Крысы злобно кидались на перегородку, пытаясь добраться друг до друга. Уинстон услышал глубокий стон отчаяния, который тоже, казалось, донесся издали.

О’Брайен поднял клетку и что-то на ней нажал. Раздался резкий щелчок. Уинстон безумным рывком попытался вскочить с кресла. Бесполезно; он был намертво привязан, включая голову. О’Брайен с клеткой приближался. До лица Уинстона оставалось меньше метра.

– Я нажал первый рычажок, – пояснил О’Брайен. – Устройство клетки тебе понятно. Маска обхватит тебе голову, не оставив выхода. Когда я нажму другой рычажок, дверца клетки поднимется. Эти голодные хищники вылетят, как пули. Ты видел, как прыгает крыса? Они наскочат тебе на лицо и сразу вцепятся в него. Иногда они первым делом выгрызают глаза. Иногда прорывают щеки и сжирают язык.

Клетка приближалась, надвигалась на него. Уинстон услышал прерывистый визг, доносившийся словно откуда-то сверху. Но он отчаянно боролся с паникой. Думать, думать, даже в последнюю долю секунды вся надежда – на мысль. Вдруг в нос ударил гнусный звериный запах. Рвотный спазм сдавил горло, и Уинстон едва не отключился. Все окуталось чернотой. На миг он обезумел, издав животный крик. Но он вынырнул из черноты, ухватившись за идею. Был один-единственный способ спастись. Надо поставить между собой и крысами другого человека, другое человеческое тело.

Окружность маски уже заслоняла все вокруг. Решетчатая дверца была в двух пядях от его лица. Крысы знали, что их ждет. Одна из них скакала на месте, другая – шелудивый старожил сточных канав – привстала, держась розовыми лапками за прутья и потягивая носом воздух. Уинстон видел усы и желтые зубы. Снова его захлестнула черная паника. Он был слеп, беспомощен, безумен.

– Такая казнь широко применялась в Императорском Китае, – сказал О’Брайен в своей наставительной манере.

Маска легла Уинстону на лицо. Проволока царапала щеки. Как вдруг – нет, это не было решением, лишь надеждой, слабым проблеском надежды. Пожалуй, уже поздно, слишком поздно. Но он внезапно понял, что во всем мире есть только один человек, на которого он мог переложить наказание, одно тело, которое он мог впихнуть между собой и крысами. И он неистово закричал, повторяя на все лады:

– Возьмите Джулию! Возьмите Джулию! Не меня! Джулию! Мне все равно, что вы с ней сделаете. Оторвите ей лицо, обдерите до костей. Не меня! Джулию! Не меня!

Он падал спиной в бездонные глубины, удаляясь от крыс. Он был по-прежнему привязан к креслу, но проваливался сквозь пол, сквозь стены здания, сквозь землю, сквозь океаны, сквозь атмосферу, в космическое пространство, в межзвездные бездны – все дальше, дальше, дальше от крыс. Между ними стояли световые годы, но О’Брайен все так же находился рядом с ним. А щека все так же ощущала холодное прикосновение проволоки. Через тьму, которая его окутала, он услышал еще один металлический щелчок и понял, что дверца клетки не открылась, а закрылась.

VI

«Под каштаном» было почти пусто. Косые лучи солнца падали на пыльные столешницы. Пятнадцать часов – затишье. Телеэкраны издавали отрывистую музыку.

Уинстон сидел в своем обычном углу, уставившись в пустой стакан. Периодически он поднимал глаза на большущее лицо, смотревшее на него с дальней стены. «БОЛЬШОЙ БРАТ СМОТРИТ ЗА ТОБОЙ», гласила надпись. Сам по себе подошел официант и наполнил стакан джином «Победа», затем добавил несколько капель из другой бутылки с трубочкой сквозь пробку. Жидкий сахарин с ароматом гвоздики, фирменная добавка заведения.