1984. Дни в Бирме

С тех пор она ела мармелад каждое утро. Да и в других отношениях миссис Криви стала вести себя с ней — нет, не душевней (такое качество было ей чуждо), но без явной враждебности. Случалось, она даже изображала подобие улыбки; Дороти казалось, что лицо директрисы при этом СКРИПИТ. Примерно тогда же в ее речи стала мелькать новая четверть. То и дело Дороти от нее слышала, что «в новой четверти мы сделаем» или «в новой четверти я хочу, чтобы вы сделали» то-то и то-то, и начала понимать, что заслужила доверие миссис Криви, а вместе с ним — обращение более как с коллегой, нежели с рабыней. От этого в душе у нее затеплилась эфемерная, но весьма заманчивая надежда — вдруг миссис Криви поднимет ей зарплату! Это было очень маловероятно, и Дороти старалась не думать об этом, но у нее не очень получалось. Если бы она получала хоть на полкроны больше в неделю, как бы улучшилась ее жизнь!

Настал последний день, и Дороти подумала, что при удачном стечении обстоятельств миссис Криви заплатит ей завтра. Она отчаянно нуждалась в деньгах; мало того что уже несколько недель ей приходилось жить впроголодь, так и все чулки у нее были штопаны-перештопаны — без слез не взглянешь. Следующим утром она сделала всю положенную работу по хозяйству, а затем, вместо того чтобы выйти на улицу, стала ждать в «столовке», пока миссис Криви шурудила наверху шваброй и совком. Наконец директриса спустилась.

— А, вот вы где, мисс Миллборо! — сказала она с ехидцей. — Я словно бы чуяла, что вы не будете слишком рваться на улицу этим утром. Что ж, раз уж вы ЗДЕСЬ, полагаю, что могу рассчитаться с вами.

— Спасибо, — сказала Дороти.

— А потом, — сказала миссис Криви, — у меня к вам есть кое-что сказать.

У Дороти екнуло сердце. Не было ли это «кое-что» долгожданным повышением зарплаты? Это казалось весьма вероятным. Миссис Криви открыла ключом ящик комода, достала кожаный кошелек, потертый и пузатый, и облизнула большой палец.

— Двенадцать недель и пять дней, — сказала она. — Округлим до двенадцати недель. Не будем мелочиться с днями. Итого шесть фунтов.

Она отслюнявила пять замусоленных фунтовых банкнот и две по десять шиллингов; затем, осмотрев одну банкноту и, видимо, сочтя ее слишком новой, убрала назад в кошелек и выудила другую, порванную надвое. Подойдя к комоду, она достала прозрачную клейкую ленту и тщательно склеила две половинки, после чего отдала всю стопку Дороти.

— Ну, вот, мисс Миллборо, — сказала она. — А теперь будьте так добры, освободите дом БЕЗ ПРОМЕДЛЕНИЯ. Вы мне больше не понадобитесь.

— Не понадоблюсь…

У Дороти все похолодело. Кровь отлила от лица. И все же, несмотря на нахлынувший ужас и отчаяние, у нее оставалось сомнение в смысле услышанного. Она питала слабую надежду, что миссис Криви имела в виду, что ей следует освободить дом до вечера.

— Я вам больше не понадоблюсь? — повторила она дрожащим голосом.

— Нет. Я нанимаю новую учительницу со следующей четверти. Уж не думаете ли вы, что я буду содержать вас все каникулы задарма?

— Но вы ведь не хотите сказать, что увольняете меня — даете мне расчет?

— А как же? Что еще я, по-вашему, делаю?

— Но вы меня не уведомили! — сказала Дороти.

— Не уведомила! — сказала миссис Криви, тут же выходя из себя. — Вам-то что до этого — уведомила, не уведомила? У вас же нет письменного договора или как?

— Нет… Кажется, нет.

— Ну, так! Давайте, идите наверх и пакуйте вещички. Вам не следует задерживаться, потому что обеда у меня для вас нет.

Дороти поднялась в свою комнату и села на кровать. Ее била дрожь, и ей понадобилось несколько минут, чтобы собраться с мыслями и начать собирать вещи. У нее кружилась голова. Ее как обухом по голове ударили — так внезапно и без всякой причины, что ей с трудом верилось в это. Однако у миссис Криви имелась простая и понятная причина для такого поступка.

Неподалеку от «Рингвуд-хауза» стояла бедная, зачуханная школа под названием «Фронтоны», в которой насчитывалось всего семеро учащихся. Тамошняя учительница, бездарная старая карга, мисс Оллкок, успела за свою жизнь сменить тридцать восемь школ и была неспособна обучать и канарейку. Но мисс Оллкок обладала одним несомненным талантом — она прекрасно умела обмишуривать своих работодателей. В этих третьесортных и четверосортных частных школах постоянно велись подковерные игры. Родителям пудрили мозги и уводили учащихся из одной школы в другую. Как правило, за этим стояли учителя. Они тихой сапой обрабатывали родителей («Направьте ко мне вашего ребенка, и я его переведу на десять шиллингов в четверть дешевле») и, набрав приличное число, внезапно увольнялись и переводили детей в другую школу или «открывали» собственную. Мисс Оллкок сумела «завербовать» троих из семерых учащихся и обратилась к миссис Криви с деловым предложением. Она была готова отдать ей этих учениц на следующих условиях: пятнадцать процентов комиссионных с каждой из них и место Дороти.