1984 (коленкоровая тетрадь)

То, что я уловил незримые перемены в стране, озадачило моего товарища. Он стал реже попадаться мне на глаза. Зачем? Я же не был евреем, уезжать не собирался, а значит и нечего со мной обсуждать то, что меня не касается. У меня в голове промелькнуло сходство интеллигента Михаила с соплеменником работягой Беником, с которым я жил когда-то в заводском общежитии. Нет не внешнее. Тот был, ну очень южных кровей, чем-то похож на азербайджанца, а Михаил на европейца. Дело в том, что, когда работяга, из далекого юга России перетащил в столицу своего брата и устроил его на наш завод, он отодвинулся от меня, я бы сказал, обособился: «Два еврея это организация». Это не мои слова. Я просто стал не нужен Бенику. Правда, ненадолго, до тех пор, пока его брат однажды не стал выпивать, прогуливать на работе и начальство поставило вопрос об его увольнении с завода. И вот этот самый Беник приткнулся, принялся жаловаться на брата спрашивать у меня совета. Наша дружба вновь возобновилась. Чего-то подобного я ждал и от Хазарского. И дождался все произошло, как и следовало должным образом. Михаил, не знаю, случайно или же по другой причине, вдруг попался мне на глаза: наши пути снова пересеклись. Он долго тряс мне руку, а затем с жаром описывал свою сотую поездку к бабе Циле в Курск, на малую родину и я должен был ему, в который раз посочувствовать.

— Там у меня родня и не только…. Хочется со всеми встретиться поговорить. Мы ведь близкие люди.

Он готовился к отъезду и его жена, и их дети, и их родители, и тетки, и дядьки и уперлась лишь одна эта самая родительница Михаила ― баба Циля: ― «Не поеду и все тут! Я выросла не в Америке, здесь в СССР. Я не предам страну». ― Она осталась. И не только она. Был еще один не согласный, я уже не помню кто? Возможно, двоюродный брат Михаила. Хотел остаться с бабой Цилей и внук ― Ефим. Но кто его будет слушать, а тем более следовать воле несмышленыша?

На уговоры своей матери, ― Михаил безуспешно потратил целый год, ― ему пришлось остаться и отправить своего мальчика учиться в первый класс не США, как того хотелось, а в школу России. Правда, Ефим Хазарский был устроен в престижное частное учебное заведение. Тогда такие школы только начали организовываться. За обучение в них нужны были немалые деньги. Деньги для евреев, не проблема. Сколько нужно было столько и заплатили.

Я и Мария свою девочку отправили в специальную школу с углубленным изучением английского языка на тот момент бесплатную. Хотя что-то платить в первом классе пришлось. Для поступления дочери в школу, мы ее готовили. Маша у нас умела считать до двадцати, складывать и отнимать числа, решать несложные задачки, читать и не только на русском, на английском тоже.

Для поступления мы потратили немало времени. Вначале она, сдав экзамены в одной школе, не прошла по конкурсу, затем мы отправились в другую, там нам, несмотря на хороший результат, отказали из-за боязни обострения пиелонефрита: незадолго до этого дочь переболела этой болезнью и стояла в поликлинике на учете. Лишь только в третью в нескольких остановках от дома мне удалось Машу устроить. Она успешно сдала экзамены и вошла в пятерку лучших претенденток на зачисление. Поездки из одной школы в другую не прошли даром. Иначе бы ей не поступить.

Мне памятен день ― Первого сентября. Я даже снял фильм на видеокамеру и после много раз прокручивал. Сын пытался наш накопленный за годы видеоматериал оцифровать, но при пожаре это все, если не сгорело, то потерялось. По-хорошему следует найти время и заняться поиском его на чердаке добротного каменного дома в Щурове куда было многое свезено.

Тема Гулишвили, Света дочь медсестры отправились учиться в обычную школу, через дорогу от дома.

Мы уже думали, что праздновать день рождения дочери будем без Ефима Хазарского, но нет, в проеме двери я вдруг неожиданно увидел его вместе с матерью, он нес Ене подарок. Это меня успокоило. Зря Михаил бегал, суетился: ничего у них с отъездом в США не получится. Мальчик закончит первый класс, затем второй, третий и так далее. Но нет. Лишь только Ефим окончил учебный год, они, махнув рукой на бабу Цилю, засобирались. В какой-то миг выяснилось ― Валька Гулишвили ― оказалась наиболее близкой подругой Марии ― супруги Михаила, а не моя жена. Оно и понятно: их квартиры находились рядом. Не зря же однажды, когда Мария ездила к бабе Циле ― матери Михаила, уговаривать ее поехать в США вместе с ними, он столовался ни где-нибудь ― у нее.