1984 (коленкоровая тетрадь)

Леонид сорвал большой куш и на родину уехал, подписав на следующий год новый контракт, а затем он не раз его продлял. Этого расторопного «иллюзиониста» стали чаще приглашать на всевозможные мероприятия. А однажды он стал даже человеком года в США. Это Маргулиса, а может и не Маргулиса ко многому обязывало. Наверное, не случайно один из его почитателей очень известный господин, вращающийся в правительственных кругах, возможно даже «Человек-пылесос» или тот, другой ― однажды не удержался и, переминаясь с ноги на ногу, задал вопрос:

— Леонид, а вы случайно будете не еврей?

— Ну, как вам сказать, я думаю, есть что-то, не зря же мои близкие друзья на родине величают меня Леонидом Моисеевичем, хотя я по батюшке всего лишь ― Алексеевич. ― А про себя подумал: «Вот сволочь туда же, лучше бы как Остин шмотки продавал, а не лез в политику».

Для расширения своей деятельности Маргулис, а может и не Маргулис задействовал многих своих знакомых и незнакомых людей из шоу-бизнеса. Время от времени он устраивал особые ни с чем несравнимые кастинги. Было из-за чего. Не все подходили, справиться с такой работой мог не каждый. Оттого и текучка была большой. Для претендента на рабочее место в труппе этого импозантного грека необходимо было не только умение танцевать и иметь при этом атлетическую фигуру, но и обладать еще невероятно большой мужской силой. Тут как говорится эти самые, обычно мешающие танцам ― ничуть не мешали, а даже на порядок возвеличивали. Что было несколько необычно для претендентов, проходящих отбор в труппу. Правда, напрямую это свойство никто из администрации никогда не выставлял и если нужно было претендента отклонить нес несуразицу.

В одном из таких мероприятий Мишель, при отправке групп лесбиянок «на сладостное растерзание», вертя задницей, ― у него это уже вошло в привычку, и сам случайно попался в крепкие руки одному из водяных. Испытав неизвестное доселе чувство, Олег Палкин тронулся рассудком. Произошло это, возможно, из-за длительного воздержания: он, выкладываясь по полной на работе, не мог уделить даже десяти минут свободного времени своей бывшей супруге и хорошенько ее помять. Наталья, от невнимания к своей персоне, обидевшись на него, не шла на контакт, а еще запретила встречаться с сыном. Олег не смог убедить парня остаться парнем, тот неожиданно пожелал перевоплотиться и стать девицей. А все из-за одного спора со школьными дружками. Женя всем заявил, что у него грудь будет не меньше, чем у Джулии Лопес, затем подумав сказал: «Вкусно и точка».

То, что Мишель стал другим человеком, заметил даже импозантный грек, а в первую очередь ― Михаил. А все из-за того, что Палкин вдруг полностью наотрез отказался от мужской одежды и неожиданно для Хазарского стал требовать от него изменить к себе отношение. Было время Михаил лишь только посмеивался над шалостями своей неординарной женушки, то теперь стал его опасаться из-за боязни внезапного нападения среди ночи: они ведь спали в одной кровати хотя и под разными одеялами. Хазарский понимал. Если случится ― то самое, соитие, ― в суд не подашь, иначе люди засмеют.

Торжества многим пришлись по душе, а вот геи и трансвеститы, конечно, несколько приуныли. Они завидовали лесбиянкам. Им эти праздники приносили не только материальную выгоду, но и удовольствие.

Женщины, не зависимо кто из них был, кто, беременели и рожали детей. Кое-что перепадало и нетрадиционным парам из мужчин. Но это все было по минимуму. Петух номер два однажды не удержался и предложил семье Хазарских вне очереди усыновить или же удочерить ребенка. Однако Михаил наотрез отказался. Он не знал, что делать со своим уже достаточно большим отпрыском. Тот оканчивал школу, однако желания учиться дальше не испытывал и оттого доставлял много хлопот ему и бывшей жене Марии. Они попросту с ним не справлялись. Ефим тайком от всех встречался с Дженнифер, а однажды Михаил разоблачил их готовящийся побег и никуда-ни будь ― в Россию. Он был взбешен: весь годами наработанный авторитет мог пойти коту под хвост.

— Ну, куда ты поедешь? Куда? ― зажав в прихожей отпрыска и, не давая ему убежать на улицу, кричал, брюзжа слюной, не желающий понять сына, отец: ― Мы же с Россией еще в восьмидесятые годы напрочь разорвали все корни. Там у нас никого нет! Пойми это дурья голова!

Однако, это было наглой ложью ― кривдой, не все Хазарские уехали в США, где-то на окраине Курска жила баба Циля, ― мать отца. Отец Ефима однажды обидевшись на нее мучался, однако на примирение не шел. Ефим ― этот бунтующий молодой американец о том знал. Он не раз через Леонида Алексеевича, водившего дружбу с семьей Хазарских, тайком от родителей передавал бабе Циле свои письма и получал от нее длинные-предлинные весточки. А еще этот импозантный грек, жалея сынка товарища ни раз ему говаривал: «Ты, давай парень не хандри, расти, набирайся сил, а я, придет время, что-нибудь придумаю и в нужный момент обязательно тебе помогу».