1984 (коленкоровая тетрадь)

Однажды, еще до развала СССР, я побывал с семьей в Крыму, правда, отдыхали мы в Мисхоре не летом, а зимой. на кануне Нового года. Отдых на берегу Черного моря нам понравился. Под впечатлением от увиденных красот, я тогда даже написал восторженное стихотворение.

Дочь Маша из того времени вывезла на память встречу Нового года и подарки от Деда Мороза. Ей на тот момент было шесть лет. А вот Женя, конечно, все напрочь позабыл. Правда, у него и до сих пор среди игрушек стоит ведерко полное красивых отшлифованных морскими волнами камушек, собранных им однажды на морском берегу Черного моря. С ними одно время очень часто играл и его сын Ваня.

Я не ожидал встретиться с Маргулисом, а может и не Маргулисом еще когда-либо в будущем. Это он любил лечиться в санатории: «Украина», в прошлом известном под названием: «Москва», еще с советских времен и, несмотря на возможность проводить время на отличных курортах мира, ездил именно туда. Однажды, этот импозантный грек не удержался и о том мне лично похвастался. У него для этих поездок было достаточно денег и, наверное, времени. Не знаю, что его там привлекало? Возможно, ностальгия по ушедшему прошлому.

Я, в санатории «Украина» оказался случайно и неизвестно, могу ли когда-либо приехать во второй раз. Хотя если посчастливиться, и я снова буду направлен на лечение именно в него, то необязательно что мне на глаза на берегу моря попадется этот импозантный грек. Пересечься просто не реально. Проще увидеться с ним где-нибудь в Москве, но спрашивается, зачем? Да м о чем мне с ним разговаривать? Разве что услышать от него: «Я приветы передал!» ― а затем еще что-нибудь из жизни Хазарских и всего лишь. Но этого для встречи мало, нужно что-то существенное. Я во время наших частых прогулок по набережной однажды не удержался и предложил ему обменяться номерами телефонов, но Маргулис, а может и не Маргулис, выслушав меня, не выразил в том необходимости. «Семен, найти в настоящее время писателя при наличии Интернета, для меня особого труда не составит», ― это были его слова. Я тогда пожал плечами и успокоился.

Что странно, я неторопливо прохаживался у памятника Александру Сергеевичу Пушкину, и вдруг неожиданно до меня донеся возглас:

— О-о-о, сам Пушкин, у памятника Пушкину.

— Да тише ты, разорался. Что мне нельзя и с «Александром Сергеевичем» рядом постоять? Не чужой же человек. А еще, я не причем. Ты мне сам отчего-то назначил свидание здесь и нигде ни будь. «Давай встретимся. Давай встретимся». Что мне с тобой спорить? Ни к чему это!

Невольно, я оглянулся и подошел к этому самому Пушкину и набравшись нахальства открыл рот:

— Извините, но мы с вами уже однажды пересекались в семидесятых годах. Я тогда приехал в Москву и устраивался на работу на завод, не помните меня? Вы мне еще свой паспорт показали, а что главное: ― Кремль во всей своей красоте. Я за вашу ту экскурсию и до сих пор благодарен.

— Знаете, я стихов по-прежнему не пишу и Евгения Онегина… ― товарищ не дал ему договорить:

— Он это, он, тот самый Пушкин. Он всем паспорт показывает. Что сделаешь? Немногие верят на слово.

— А я тоже стихов больше не пишу….

— Он пишет прозу, и у него скажу вам, получается неплохо, ― тут же влез со своей речью импозантный грек.

Мы пожали друг другу руки. Я с Леонидом хотел уйти, но тут неожиданно вспомнил и спросил:

— А вы случайно не Александр Сергеевич?

— Нет-нет, я всего лишь ― Сергей, а вот мой сын ― он только что надомной надсмехался, точь-в-точь, как вы сказали: Александр Сергеевич!

Что было интересно? Еще день назад, я не знал, что грек находится в столице и не собирался с ним встречаться, и дачу покинул не для того, чтобы его лицезреть. Причина была в другом. Мне нужно было помочь дочери с двумя детьми добраться с Щурово ― в Москву, домой. Дорога то, длинная многочасовая. Во время пути я мог при необходимости перехватить у нее руль: вести автомобиль одной, крутить восемь часов баранку ― очень тяжело. А еще я мог пригодиться в случае непредвиденных ссор внука и внучки, что они делали довольно часто, находясь в замкнутом пространстве автомобиля. Мне не представляло труда отвлечь их и успокоить.

Я и Леонид, разговаривая, отправились в сторону кремля. Этому импозантному мужчине хотелось со мной поговорить. Он, зная, что затащить меня в ресторан или же в кафе не удастся, предложил устроиться на скамейке недалеко от памятника, на что я тут же согласился.

— У меня к вам один вопрос: что вы думаете о евреях? ― спросил у меня грек, то ли Маргулис, то ли не Маргулис. Меня это несколько удивило, но я не подал вида и ответил просто:

— Люди как люди! Еще недавно они не имели своего государства и подобно цыганам, кочевали из страны в страну, убегая от всевозможных гонений правителей. Правда, первые никогда не посягали на власть. Они довольствовались малым. А вот евреи ― они у себя на уме: они многого хотят.

— Да. Тут вы, наверное, правы, ― пробубнил Леонид. Немного подумал, а затем снова открыл рот: