1986

– Ну, проходите…

Окна комнаты выходили во двор. Мужик с бородой и усами выгуливал овчарку. На качелях качалась девочка лет десяти.

– В общем, вот… – Антон вынул из тумбочки и положил на диван стопку пластинок.

Юра начал рассматривать их, одну за одной.

– Из шмоток ничего не будешь брать? – спросил Антон у Саши.

– Не-а, сейчас как-то не до этого.

– Ну, смотри, если что надо… Туфли неплохие есть венгерские.

– Сколько?

– Для тебя – полтинник.

– Не, говорю – пока не до этого…

– Что, в Израиль готовишься? – Антон сел в кресло в углу, скрестил волосатые ноги.

– С чего ты взял?

– Просто спрашиваю. На твоем месте я бы давно свалил. Сначала – в Израиль, потом – в Америку или Канаду. Вот где клёво… Миху знаешь Ривкина? Нет? Он же тоже еврей, как и ты. Я к нему заходил вчера – как раз ему дядька посылку прислал из Америки. Шмотье в основном. Но он, сука, не хочет сдавать ничего. Говорит: всё себе оставлю… Ты прикинь, он только открыл посылку – и сразу запах такой! На-стоящей Америкой пахнет. Так что, валил бы ты отсюда, раз возможность есть… Это мне деваться некуда. Приходится жить в этом говне… Ну, что, выбрал что-нибудь?

Юра показал ему пластинку. На конверте не было никаких надписей, только белая кирпичная стена.

– Сколько «Стена»?

– Цены на все стандартные. Обычная – семьдесят, двойник – сотка. Это ж двойник, да? Значит – сотка.

– Ладно, беру.

– А вообще, подумай насчет Израиля. – Антон повернулся к Саше. – Это я тебе по дружбе говорю. И еще… Только ты про это никому пока не говори – я тоже собираюсь…

– Куда?

– В Израиль. Нашел одну жи… еврейку, она страшная, и толстая, и вообще… Но мне-то, в общем, насрать. Фиктивный брак – и все, я там. А дальше будет видно… – Антон улыбнулся. – Так что, если все сложится, к концу года меня уже здесь не будет…

20 апреля, воскресенье

Из динамика в потолке автобуса зазвучал искаженный голос водителя:

– Автобус дальше не пойдет.

«Шестнадцатый» стоял у гостиницы «Днепр». Впереди – несколько машин и автобусов. На тротуаре толпился народ, все глядели на проезжую часть у обкома партии, махали руками, что-то оживленно обсуждали.

Двери раздвинулись, пассажиры посыпались из автобуса. Юра сделал несколько шагов по тротуару в сторону почтамта. Из-за машин и толпы не было видно, что происходит напротив обкома.

– А что там такое? – спросил Юра у мужика с беломориной в зубах.

– Фашисты приехали. Празднуют… День Гитлера вроде…

В толпе послышались крики «Зик Хайль!». Юра пробрался между зеваками. На куске проезжей части, свободном от машин, стояли десятка три парней, одетых в темное, коротко постриженных. У некоторых к курткам были прицеплены фашистские железные кресты. Почти все держали в руках бутылки с пивом, некоторые размахивали цепями. Два мента молча наблюдали за сценой, прислонившись к своему сине-желтому «уазику». Юра подошел к ним, показал свою «корочку».

– Что здесь такое?

– А ты что, не видишь? Нацисты…

– И вы вот так вот стоите и смотрите?

– А что нам делать? Вдвоем – на тридцать человек? Вызвали подкрепление по рации, ждем…

– А откуда они вообще взялись? Местные?

– Да нет, понаехали. Из Прибалтики вроде… Или из Москвы… Но не отсюда, точно… У нас таких нет, слава богу…

Невысокий парень, в кожаном пальто, с железными крестами на груди и в ухе вместо серьги, начал орать:

– Зик!

– Хайль! – стройно ответили остальные.

– Зик!

– Хайль!

– Зик!

– Хайль!

– Зик!

– Хайль!

Парни, улыбаясь, чокались пивом, размахивали цепями. Невысокий показал рукой на троллейбус. Человек пятнадцать побежали к нему. Остававшиеся в троллейбусе пассажиры выскочили на улицу. Старушка с тростью упала, спускаясь по ступенькам. Трость отлетела на несколько метров. Зеваки помогли ей подняться, подали трость. В троллейбусе остался только водитель. Нацисты обступили троллейбус, стали трясти.

– Что вы делаете, говнюки? – заорал водитель, высунувшись в переднюю дверь. – Ну-ка уйдите отсюда!

Парни захохотали, раскачали троллейбус, повалили на бок. Звякнули, разбиваясь, стекла. Зеваки отскочили, уклоняясь от болтающихся «рогов».

Невысокий снова заорал:

– Зик!

– Хайль! – хором ответили остальные.

Юра обернулся, оглядел толпу. Сквозь нее пробиралась группа парней такого же возраста, но без свастик: местные. Почти все несли палки, куски арматуры.

– Погна-а-а-али! – выкрикнул один.

Парни выскочили на проезжую часть, кинулись на нацистов. Юра присоединился к ним. Он схватил парня со свастикой в ухе, ударом кулака сбил с ног, бросился на другого – с цепью, выхватил цепь, отшвырнул, ударил ногой в живот. Нацист отлетел метра на три, упал, зацепившись за лежащего местного.