1987, Горячие деньги

- Ну, на это убийца, конечно, не рассчитывал.

- А для полиции это только подтвердило их версию. Несколько минут мы обдумывали мои предположения.

- Если все так и произошло, - сказал Вест, - а, по всей видимости, это действительно так, то убийца должен был знать, что вы будете выходить через кухонную дверь примерно в это время.

Малкольм уныло ответил:

- Когда я дома, я всегда в это время выхожу гулять с собаками. Выпускаю их на улицу, завожу обратно, кормлю их, наливаю себе стаканчик. Это давно установившийся распорядок.

- А… э-э… кто-нибудь из вашей семьи знал, когда вы выходите с собаками?

- Я делал это всю жизнь, и всегда в это время, - ответил Малкольм.

После небольшой паузы я сказал:

- Хотел бы я знать все это до того, как нас чуть не сбила та машина в Ньюмаркете. Мы тогда обязательно оповестили бы полицию.

- Я по горло сыт полицией! - снова разбушевался Малкольм. - С тех пор как убили Мойру, я провел десятки часов в обществе этих подозрительных ублюдков! Они мне до смерти надоели. Как только я их вижу, сразу выхожу из себя.

- Они не виноваты, сэр. В большинстве случаев именно мужья убивают своих жен, - сказал Норман Вест. - А у вас, честно говоря, налицо очень основательные мотивы для убийства.

- Кошмар! - сказал Малкольм. - До меня не доходит, как люди могут убивать тех, кого они любили!

- К несчастью, это довольно распространенное явление. - Вест немного помолчал. - Хотите ли вы, сэр, чтобы я продолжал расследование относительно вашей семьи, учитывая, как мало я смог сделать?

- Да, продолжайте, - тяжело сказал Малкольм. - Я попрошу Джойси, чтобы она наказала им всем отвечать на ваши вопросы. Она, похоже, способна убедить их делать все, чего она хочет.

«Скорее, убедить их делать то, чего они все хотят», - подумал я.

Норман Вест убрал записную книжку в карман и подвинулся на краешек кресла, собираясь встать.

- Прежде чем вы уйдете, - сказал я, - думаю, вам интересно будет узнать, что я спрашивал у телефонистки в кембриджской гостинице, звонил ли кто-нибудь, кроме вас, господину Малкольму Пемброку, который жил у них на прошлой неделе. Она сказала, что его спрашивали по крайней мере три раза, двое мужчин и одна женщина. Телефонистка так хорошо запомнила это, потому что ей показалось странным, что никто из абонентов не захотел поговорить с господином Пемброком или что-нибудь передать. Они только хотели знать, живет ли он в гостинице.

- Трое!!! - воскликнул Малкольм.

- Один из них, как мы знаем, господин Вест, - напомнил я. И сказал, обращаясь к Весту: - Учитывая это, не скажете ли вы, кто именно просил вас разыскать моего отца?

Он задумался.

- Я не знаю наверняка, которая госпожа Пемброк меня нанимала. Но… э-э-э… даже если узнаю в ходе расследования, боюсь, сэр, что все равно не смогу вам сообщить.

- Профессиональная этика, - сказал Малкольм, кивнув.

- Я предупреждал вас, сэр, - сказал мне сыщик, - о конфликте интересов.

- Да, конечно. Она уже заплатила вам? И на чеке не было никакого имени?

- Нет, сэр, еще не заплатила.

Он поднялся, и хотя даже отдаленно не напоминал Атланта, казалось, на плечи ему давила не меньшая тяжесть. Он с унылым видом пожал руку мне, потом Малкольму, и сказал, что будет сообщать нам о ходе расследования. Когда он ушел, Малкольм тяжело вздохнул и попросил налить ему еще виски.

- Ты не выпьешь со мной? - спросил он, когда я протянул ему стакан.

- Не хочется.

- Что ты думаешь об этом Весте?

- Староват он для такой работы.

- Ты сам слишком молод. А у него богатый опыт.

- В этом он не сравнится с женщинами семейства Пемброк.

Малкольм иронически улыбнулся.

- А кто сравнится?

Утром мы со всеми мыслимыми удобствами прилетели в Париж. В аэропорту нас встретил шикарный лимузин с водителем. Мы сели в машину и сразу же попали в автомобильную пробку, которая как единый организм с царственной медлительностью двигалась к Лонгшаму.

Французский ипподром, украшенный трепещущими флагами, казалось, с ненасытным аппетитом готов был проглотить tout le monde^[3]. Пройти напрямик через зрительские трибуны, где над толпой витали гортанные звуки и тяжелый запах чеснока, было невозможно.

Как выяснилось, к черному лимузину у Малкольма прилагалось приглашение во французский Жокейский клуб, пропуск во все закоулки ипподрома и роскошный обед вместе с совладельцем Блу Кланси, господином Рэмзи Осборном.

Рэмзи Осборн, сияющий joie de vivre^[4], сразу привлекавший к себе внимание, оказался необъятных размеров шестидесятилетним американцем, который возвышался над Малкольмом, как башня. Они сразу друг другу понравились и уже через каких-нибудь две минуты стали приятелями.

- Мой сын, Ян, - представил меня Малкольм.

- Приятно познакомиться. Это вы устроили нашу сделку? - Осборн энергично потряс мне руку. Глаза у него были светло-серые, взгляд ясный и открытый. - Сказать по правде, я собираюсь приобрести молоденького жеребчика и кобылку к следующей Классике, и выручка за половину Блу Кланси как раз пойдет на это.

- А если Блу Кланси выиграет Арку? - спросил я.

- Было бы отчего печалиться! - Он повернулся к Малкольму: - Какой у вас осмотрительный сын!